Великая отечественная война: Как это было

До конца июня 1941 г. в Наркомате обороны не успели рассмотреть и утвердить планы прикрытия государственной границы по военным округам. Явное пренебрежение наблюдалось в накоплении для армии про до-вольственных запасов, тем более что в декабре 1940 г. сам Сталин с ухмылкой заявил генералам: «Чаек с сухарями — это уже и пища». Остро недоставало походных кухонь (в 27-й армии Северо-Западного фронта их оказалось всего по 5—6 на дивизию), а потеря в первые дни войны большинства складов НЗ сделала катастрофическим даже положение с походными котелками: в 8-й армии к концу июля 1941 г. на 20—30 солдат приходился один котелок.

Крайне недостаточны оказались мобилизационные запасы в Киевском особом военном округе, особенно по боеприпасам: к 1 мая 1941 г. на 76-мм пушки имелось по 6 бронебойных снарядов, в укрепрайонах — по 12; на пушки танков типа КБ — по 25 выстрелов, для Т-34 — по 13 снарядов. Многие части вообще не имели неприкосновенных запасов; в мотодивизиях полевые кухни имели почему-то лишь конную тягу; запас горюче-смазочных материалов на складах Наркомата обороны составлял 20,9 % от нормы; потрясающе высоким был дефицит автотранспорта и водителей. Из-за организационных неурядиц в зоне Белорусского особого военного округа с конца июня 1941 г. не приступили к работе 60 госпиталей. десятки эвакопунктов и эвакогоспиталей на 17 тысяч коек, и т. п.

Зато осенью 1939 г. Сталин под натиском флотских верхов приказал: собирать копейки, но сгроить линкоры типа «Советский Союз» водоизмещениехМ 59 150 т и «Кронштадт» — по 35 240 т, два авианосца. Как обычно, план был провален, но до 22 июня 1941 г. успели ввести в строй 480 новых кораблей, в том числе 4 крейсера, 54 подводные лодки, 30 эсминцев. Война показала, что средства ушли если не на ветер, то без большой пользы, ибо флоты во многом лишились боеспособносги, отослав на сухопутный фронт едва ли не полмиллиона моряков. А вот многострадальная винтовка Мосина образца 1891/1930 гг. только в 1944 г. была заменена более современным карабином Семина.

Непродуманной оказалась даже система выхода железных дорог и узлов с северного на южное направление. Это выявилось в период боев на Оршанском, Курском и других направлениях. К примеру, Оршанский узел был разбросан на 216 км с огромным количеством подъездных путей, поэтому поезда из Витебска на Жлобин петляли по нему 18 км.

В результате уже к началу июля 1941 г. перевозка войск, вооружения, боеприпасов и иных воинских грузов систематически срывалась, а при господстве в воздухе германской авиации становилась и просто невозможной. Управление военных сообщений не могло даже установить местонахождение многих эшелонов. Сосредоточение вторых эшелонов Красной Армии запаздывало не на двое суток, как докладывал летом 1941 г. Генштаб, а значительно больше. После ареста начальника службы военных сообщений генерала Н. И. Трубецкого положение практически не изменилось.

В недееспособности железнодорожного хозяйства сыграли роль многие факторы, в том числе безалаберность, бюрократизм, некомпетентность, травля старых специалистов. Парадоксально, но факт: выступая 28 февраля 1937 г. на пленуме железнодорожников Донецкой дороги, нарком транспорта Л. М. Каганович долго клеймил раскрытую здесь органами НКВД «тайную организацию немецких фашистов», члены которой наловчились так забивать костыли, что паровозы на них наскакивали и переворачивались.

Близоруко-преступное отношение было характерно в решении проблем военной медицины. Только 26 июля 1940 г. Наркомат обороны догадался создать учебный совет при начальнике военно-санитарного управления РККА. До этого никто практически не занимался разработкой планов медицинского обслуживания в условиях широких военных действий. Руководствуясь политическими доктринами, высшее военное руководство все попытки медиков увеличить сеть эвакогоспиталей безжалостно пресекало. Именно поэтому поступление огромного количества раненых в годы войны вынудило почти целиком разрушить систему гражданского здравоохранения. Поражает факт: один санинструктор (чаще всего девушка) приходился на стрелковую роту. Поэтому своевременная эвакуация раненых с поля боя осуществляться не могла, многие бойцы просто умирали от потери крови, не дождавшись своей очереди. Выносить же раненых их сослуживцы права не имели, потому что такая помощь рассматривалась как уклонение от боя. Во многом реальное положение со спасением раненых зависело от характера конкретного командира, самоотверженности личного состава.