Великая отечественная война: Как это было

С 19 по 30 октября 1943 г. в Москве состоялась конференция министров иностранных дел СССР, США и Англии. Здесь уточнялись сроки открытия второго фронта в Европе — открыть его намечалось весной 1944-го. Документы совещания тайно (дабы не злить японцев) подписал посол Китая в СССР Фу Бинчан. Молотов в своих выступлениях не обмолвился ни словом о послевоенной судьбе Германии, что поставило в тупик его зарубежных коллег. В отличие от А. Идена и К. Хилла, повторивших тезис о безоговорочной капитуляции, он предпочитал не раскрывать преждевременно политических карт. Простодушным гостям казалось: СССР не может предложить ничего сверх тех планов, что разработаны союзниками. Но в недрах кремлевских кабинетов шла скрупулезная прикидка возможных альтернатив раздела сфер влияния, где еще не все было ясно.

Внешне заседания конференции производили впечатление единства сторон, да и общественности представлялась картина едва ли не братского сотрудничества. Предупредительность советского руководства умиляла гостей: в кратчайшие сроки для заседаний был изготовлен огромный круглый стол, нашли даже бесшовную белую скатерть для него. Но собиравшиеся за ним министры выглядели поразительно непохожими: моложавый, спортивно подтянутый Иден, порывавшийся смотреть балет в Большом театре, усталый, как бы инертный К. Хилл и невозмутимый «железный зал» — Молотов.

Конечно, советские лидеры и пресса исключили из лексикона фразы о гниении американского империализма. Они выглядели просто смешными даже в 1920-х гг.: если в США в 1924 году насчитывалось 17 млн 73 тыс. автомобилей, то весь остальной мир имел их 3 млн 63 тыс. единиц. Не завершилась Великая депрессия, а США в 1931 г. выплавили 22 млн т стали, 11,3 млн т чугуна, в то время как СССР в 1932-м — 4,8 и 5,0 млн т соответственно. Если внешнеторговый оборот Советского Союза составил 699,4 млн долларов, то США — 4 млрд 132 млн, т. е. почти в 6 раз больше!

Руководство союзных войск в целом представляло, какие тяжелые бои предстоят после высадки на «линии Зигфрида», которую с 1938 г. строили 500 тыс. немецких рабочих иод руководством Ф. Тодта. Здесь было создано три оборонительных пояса с 3 тыс. дотов, блиндажей и постов наблюдения, на что пошла треть всего цемента, вырабатываемого Германией. С начала Второй мировой войны линию расширили к северу—до нижнего течения Рейна.

И до «дня А», и после него Черчилля мучили кошмары огромных потерь при высадке. Он считал, что избежать их возможно лишь с помощью какого-либо чуда. При этом премьер часто вспоминал о крупной неудаче 1915 г., когда подготовленный им 252-тысячный десант в районе Дарданелл окончился провалом.

Вообще позиция У. Черчилля в антигитлеровской коалиции весьма противоречива. Еще с 1937 г. он ясно видел неизбежность большой европейской войны, но даже не пытался ее предотвратить. Возможно, сказывалась воинственность: в 14 лет на маневрах он командовал взводом из 500 солдат, участвовал в англо-бурской войне, Первой мировой, планировал операции в Ираке, в том числе с применением отравляющих веществ. Он знал о симпатиях

своей кузины Клер Шеридан к Г. Уэллсу, которая еще больше усилилась, когда тот некоторое время был ее соседом в московской гостинице. Черчиллю было известно, что она лепила бюст его почти личного врага — Ленина, однако этот факт не вызвал у него такого гнева, как 5 статей Уэллса 1919 г. в газете «5ипс1ау Ехргевз», где выражалось некоторое сочувствие к гражданам Советской России. Сравнив 26 ноября 1918 г. большевиков со стаями свирепых бабуинов среди руин городов и тел их жертв, он 22 июня 1941 г. безоговорочно встал на их поддержку.

Во многом он оставался бравым гусаром, каким был в 1898 г. в Омдурмане. Даже весной 1941-го он продолжал без особой нужды дразнить Гитлера требованиями демилитаризации Норвегии и морского побережья от Голландии к Испании, хотя прекрасно понимал их несбыточность.

Слишком часто Черчилль уступал Сталину, нередко капитулируя перед ним в принципиальных вопросах. Не все понимали его расчеты: 3 апреля 1941 г. он предупредил Кремль о возможности в ближайшее время воздушных налетов германской авиации на советские аэродромы, хотя британские военные вплоть до конца июня не расставались с планом бомбардировки Баку, откуда шли нефтепродукты в Германию.