Великая разруха. Воспоминания основателя партии кадетов. 1916–1926

Кроме общественной деятельности я имел и скромное служебное дело. Врангель меня привлек к устройству более планомерных лекций о политическом положении и на фронте и в тылу на казенные деньги. (Да и для существования я нуждался хоть в скромном содержании.) С Кривошеиным мы условились, что это дело будет при управлении печати, то есть в ведомстве Тверского. Остановлюсь на этом маленьком, сравнительно, деле поподробнее, так как оно характерно для проведения «левой политики правыми руками».

Я собрал в Севастополе и из других городов Крыма кадры лекторов и образовал из них группы для отправки в прифронтовые и другие районы. С ними вырабатывалась программа лекций и общая для них инструкция. Предварительно перед посылкой на места лекторы выступали на собраниях в Севастополе, на которые приглашался и Тверской. Выступления эти были признаны удачными. Целью деятельности таких групп было ознакомление прифронтового населения и тыла с лозунгами армии, с платформой Врангеля, чтоб выяснить, с чем мы идем в Россию.

После нескольких выступлений лекторов в прифронтовой части они вернулись в Севастополь, так как заведующий гражданской частью в Северной Таврии (Мелитополь) граф Гендриков, непосредственный помощник Тверского, запретил лекции. Тут обнаружилась несамостоятельность Тверского. Он, его ведомство организует дело, а его помощник отменяет. Правда, этот помощник был товарищем Врангеля и личным его ставленником, и… Тверской пасует. Иду к Кривошеину, и он советует мне переговорить лично с Врангелем. Какой я ни был противник загромождения главнокомандующего гражданскими, да еще такими мелкими делами, пришлось обратиться к нему. Он мне сказал, что, действительно, прифронтовую часть надо оставить, так как армия должна быть «вне политики» (!). Я кратко возражал, но не стал переубеждать. Приемная была полна народу. Я имел перед собой молодого генерала, вступившего на войну эскадронным командиром, и нельзя было требовать, чтобы он разбирался в вопросах политической тактики. Мне было жаль, что ему приходится отвлекаться от фронта этими несвойственными ему делами.

Впоследствии он политически очень эволюционировал. В Константинополе и в Белграде мне приходилось уже на свободе и подолгу с ним говорить и спорить. Он уже стал значительно лучше разбираться в политических вопросах и сам на каком-то собрании определенно сказал, что в гражданской войне армия не может быть вне политики. А в Севастополе он совершенно еще не разбирался в политических терминах, не отличал понятия «политика» от политиканства и партийности.

Как же действительно можно воевать, вести междоусобную брань против большевиков, то есть против большевистской фракции С.-д. партии, не объяснив борющимся и населению суть большевизма и что ему противопоставляется? Когда он меня привлекал к этому делу, он как будто это понимал, а потом, очевидно, «правые руки» его сбили.

И по существу являлся абсурд. На фронте, да и в тылу велась усиленная большевистская пропаганда. Кроме того, на фронте же велась беспрепятственно со стороны тех же властей монархическая агитация священником Востоковым и др. А между этими действительно партийными течениями и политиканством не было места для пропаганды политики Врангеля, большой национальной внепартийной политики.

Затрачены миллионы (правда, тогдашние миллионы) казенных денег на организованное «министром» внутренних дел Тверским дело, а его помощник отменяет, и главнокомандующий соглашается с ним. По патриотическим побуждениям и из-за доверия ко мне некоторые лекторы и семейные бросают свои места и занятия (работа в садах, на виноградниках), приезжают из Феодосии, Керчи и остаются не у дел. А я получаю и по почте от командиров частей просьбу прислать лекторов, да и лично ко мне заезжал генерал и два-три полковника с фронта, умоляя прислать лекторов, говоря, что они сами не разбираются в земельном и других законах, что необходимо их разъяснять солдатам и населению ввиду большевистской пропаганды. Но «правая рука» помешала осуществить это «левое» дело, и оно, с таким трудом налаженное, рухнуло. Еще в самом начале начавшихся препятствий, на последнем собрании в театре в присутствии Врангеля, его сотрудников и тысячной аудитории, я в заключительном слове подчеркнул, что такое общение между властью и населением, которое происходит здесь, в «столице», необходимо и на местах, иначе эти торжественные собрания явятся лишь дешевыми декорациями, прикрывающими взаимное непонимание и разобщенность власти и населения, при которой немыслимо вести гражданскую войну.

Но и здесь, под боком у главнокомандующего, эта плохая политика «правых рук» давала свои плоды.