Великая Российская трагедия. В 2-х т.

У России была своя специфическая история. И ее история не выпадала из мировой. В ряде своих статей я также сделал попытку показать какой-то элемент этой истории (эволюцию представительной власти на Руси). Однако вместе с самобытной стороной, была еще и “азиатская”, или, как специалисты называют, “неофеодальная” составляющая исторического процесса, которая во все эпохи играла роковую роль в деформации общества, в том числе и советского. Сталинизм с его необычайно развитой карательной функцией в общей административно-бюрократической системе, являлся по сути, деспотией, очень напоминающей типы, имевшие место в странах древнего и средневекового Востока (Азиатский способ производства).

Постоянные модернизации привели к нивелированию и даже исчезновению карательной функции в административно-бюрократической системе. А устранение в качестве правящей партии в 1990-1991 годах скрепляющего этот режим элемента, — КПСС, требовало немедленной компенсации — становления на путь полноценной представительной демократии — иначе государство могло бы рухнуть. Именно эта представительная демократия быстро развивалась на базе трансформации Советов. Надо сказать, этот процесс сознательно регулировался Верховным Советом, поэтому советы муниципализировались, приобретали подлинно представительный характер. Но что получилось в результате устранения представительной демократии и главного ее стержня — советов?

Обнажился полный разрыв между государственно-административным аппаратом и миллионами граждан, лишенных представительства в государстве, в системе власти. Правители неосознанно, интуитивно чувствуют это. Поэтому, с одной стороны, торопятся образовать формальные представительные органы, не обладающие, впрочем, никакими властными полномочиями, с другой стороны, торопятся заполнить “вакуум” интенсивным наращиванием чиновничества. Отсюда и изумление в ряде газетных публикаций: “Почему площадь государственных учреждений после крушения КПСС и СССР увеличилась только в России в десять раз?” Но разве не об этом я предупреждал общество с парламентской трибуны, когда та же “Комсомолка” легкомысленно зубоскалила относительно возможности грядущего реванша бюрократии в форме вооруженного государственного переворота? Такой бурный реванш бюрократии в условиях хаотического нагромождения различных структур, их быстрая эволюция, сам стиль поведения “новой бюрократии”, и особенно ее лидеров воссоздают в карикатурных формах “эпоху позднего Брежнева”.

"Карикатура на фарс" или "18 Брюмера Луи Бонапарта" в исполнении Ельцина

Расстрел и разгон Парламента очень напоминал, как отмечают исследователи, разгон большевиками Учредительного собрания, 6-го января 1918 г. Напоминал и известный переворот Луи Бонапарта, когда он из президента превратился в монарха (“18 Брюмера”).

Караул устал... И президент “устал”. Уничтожение Российского Парламента Ельциным может быть скорее расценено как карикатура на 18 Брюмера Луи Бонапарта, переворот, который Маркс в свое время удачно назвал фарсом. А здесь — карикатура на фарс!?

В ходе трагического противостояния мятежного президента и законного Парламента, наряду с различными группами коммунистов, на сторону Парламента встали такие партии, как Демократическая партия, Конституционно- демократическая партия, Социал-демократический центр, не говоря уже о левых партиях — Трудовая партия (профессор Бузгалин), Социалистическая партия трудящихся (Рой Медведев) и некоторые другие. Профсоюзы однозначно стали на сторону Конституции и Парламента, хотя их действия были крайне пассивными. Главное — регионы поддержали Парламент, — об этом я уже писал. Главы же администраций оказались в изоляции. А некоторые — или поддержали законодателя, или пребывали в пассивном ожидании. Это уже потом от поддержки они перешли к ярости, увидев, что Парламент умирает. Что его жалеть? “Убейте их, Виктор Степанович, это бандиты”, — кричал 3-го октября нижегородский “губернатор” Борис Немцов, испуганно молчавший всю первую неделю. Пока из Лондона не приехал его “всезнающий советник”.

Все это заставляет считать политическим абсурдом и традиционной манипуляцией основной пропагандистский прием команды Ельцина, согласно которому массы демонстрантов, выступивших на стороне Парламента, представляют “союз коммунистов и фашистов”. Идеология “красно-коричневого союза” служила цели оправдания переворота, осуществленного самим Ельциным, она должна была доказать, что этот переворот защитит население от “коммунистических и фашистских террористов-преступников”. Однако на самом деле подобная “право-левая” аргументация, котирующая сталинско-бериевскую традицию, не имеет под собой никакой серьезной фактической основы. Элементы фашизма были привнесены ельцинистами в самый центр Москвы, граница между радикал-демократами Ельцина и обыкновенным фашизмом растаяла, улетучилась. Да, в те дни ельцинский Кремль, действия еринцев, гайдаровцев — все это были, по сути, фашистские действия. Это был обыкновенный фашизм.