Великая русская революция, 1905–1921

В этих условиях процветали оппозиционные группировки и идеологии, занимавшие весь диапазон от умеренных либералов до радикальных социалистов. Основными политическими партиями являлись в целом проправительственная партия умеренных либералов, известных как «октябристы» (формально они носили название «Союз 17 октября», так как не желали других перемен, кроме принятого в тот день манифеста); леволиберальная Конституционно-демократическая партия («кадеты»), расценивавшая реформы 1905–1906 гг. как удачное начало; неонародническая Партия социалистов-революционеров («эсеры»), считавшая себя представительницей интересов крестьян и рабочих, и формально единая Российская социал-демократическая рабочая партия, которая еще с 1903 г. разделилась на две главные марксистские партии – радикальных и дисциплинированных большевиков во главе с Лениным и демократически настроенных меньшевиков, выступавших за постепенные изменения. Большинство оппозиционных группировок разделяло одни и те же основополагающие идеалы: правление закона вместо царского, бюрократического и полицейского произвола. Приверженность элементарным гражданским правам (свобода совести, вероисповедания, слова и собраний); выборной законодательной власти; социальным реформам, включая расширение системы государственного образования; увеличению крестьянских земельных владений посредством земельной реформы; принятию трудового законодательства, защищающего рабочих. Для социалистов это были краткосрочные цели на пути к обществу, сочетающему демократию с социальным равенством и коммунальной солидарностью. Либералы считали эти цели окончательными. Эти программные идеи вдохновлялись ключевым постулатом, разделявшимся почти всеми представителями оппозиции: постулатом о естественном достоинстве и правах человека. Предполагалось, что их насаждение и является главной задачей политических и социальных перемен[88].

Как это нередко бывает в истории, зародившиеся и не оправдавшиеся ожидания могут стать более мощным толчком к революции, чем лишения и страдания, которые обычно ведут лишь к фатализму и пассивности. Это со всей очевидностью проявилось по всей России после 1905 г. Крестьяне приветствовали «свободу», но понимали ее как возможность распоряжаться всей обрабатываемой ими землей и всей выращенной ими продукцией – в то время как такое отношение было неприемлемо для помещиков и для государства. Нерусские народы (в первую очередь поляки, украинцы, финны, прибалты, грузины, армяне, евреи и мусульмане) получили более широкие возможности по созданию и развитию этнических, национальных и религиозных организаций: библиотек, благотворительных учреждений, кредитных союзов, национальных объединений, политических союзов и партий, печатных изданий на местных языках. Но на практике им постоянно приходилось сталкиваться с тем, что расширение «прав» и «свобод» после 1905 г. не отменяло дискриминации и тем более не означало права на самоопределение. Рабочим была выгодна легализация забастовок и профсоюзов, которая, как надеялось правительство (и как опасались радикалы, подобные Ленину), должна была уменьшить привлекательность радикальной политики, обеспечив рабочих эффективным каналом для удовлетворения их претензий. Но это благое начинание подрывалось постоянным надзором за профсоюзами и притеснениями со стороны полиции (разгонявшей собрания, арестовывавшей вожаков и закрывавшей издания за малейший намек на критику в адрес правительства). Горожанки после 1905 г. получили больше возможностей для самоорганизации и защиты своих интересов, особенно в тех случаях, когда речь шла о таких женских проблемах, как проституция. Но женщинам было отказано в избирательном праве и равенстве перед законом.

Историки подчеркивают усиление и историческое значение российского «гражданского общества» в конце XIX в. Революция 1905 г. и последующая реформа правопорядка привели к невиданному доселе росту гражданской активности, о чем свидетельствует обилие неправительственных организаций, содействовавших распространению грамотности, трезвости, спорта, науки, благотворительности и прочих общественных благ; профессиональных организаций, представлявших предпринимателей, лиц свободных профессий, служащих и промышленных рабочих; динамичных и разнообразных периодических изданий; а также таких общественных пространств, как театры, мюзик-холлы, увеселительные парки, ночные клубы и кинотеатры[89]. Однако, как свидетельствует история рабочего движения в России, жизнеспособность гражданской организации может как способствовать развитию чувства сопричастности, так и наделить силой движения за более радикальные изменения, особенно среди слоев, чувствующих себя разочарованными и раздосадованными сохранением множества пределов, ограничивающих свободу. Первыми признаками грядущих потрясений явились возрождение политических требований рабочих после 1910 г. и возрастание интереса рабочих к большевикам с их бескомпромиссной позицией[90]. По крайней мере, это понятно сейчас, при обращении к прошлому.

* * *