Великая русская революция: 1905-1922

Впрочем, это поистине сенсационное заявление содержало целый ряд оговорок, из которых одна из принципиальнейших: «Необходимо, однако, с полной ясностью указать на то, что предложения русской делегации могли бы быть осуществлены лишь в том случае, если бы все причастные к войне державы, без исключения и без оговорок, в определенный срок, обязались точнейшим образом соблюдать общие для всех народов условия» ^[5].

Таким образом, Германия с союзниками присоединялись к советской формуле мира. Пресса устроила немцам настоящую овацию. Германию называли миротворцем, стремящимся прекратить мировую бойню. На это и была сделана главная ставка — с начала Первой мировой пропагандистские машины враждующих стран возлагали друг на друга ответственность за развязывание войны, не скупились на описание агрессивных и завоевательских намерений друг друга. В этой кампании Германия сделала сильный и неожиданный ход, показывая, сколь много значит для нее мир, сколь нежелательна война. Найден был, наконец, тот самый пропагандистский прием, призванный «поддерживать в народных массах уверенность, что Германия ведет справедливую войну».

Немецкое правительство мало чем рисковало, соглашаясь принять за основу переговорного процесса формулу советского «Декрета о мире». Во-первых, сопутствующим условием являлось участие в мирной конференции стран Антанты, которые уже не раз молчанием продемонстрировали свое отношение к ней. Во-вторых, от основы для обсуждений до окончательных условий мирного договора — слишком большое расстояние.

Однако для советской делегации присоединение Германии к формуле «мира без аннексий и контрибуций» было огромным прорывом. В заседании мирной конференции было предложено объявить 10-дневный перерыв для того, чтобы народы, правительства которых еще не примкнули к переговорам о всеобщем мире, могли ознакомиться с его принципами. Наркоминдел вновь обратился к союзникам, информируя их о ходе конференции и официально приглашая принять участие в переговорах. Страны Антанты вновь промолчали.

* * *

10-дневный перерыв было решено использовать для работы в комиссиях, призванных обсудить отдельные пункты будущего мирного договора. Центральной темой здесь стал вопрос об оккупированных территориях, поднятый советской делегацией. Понятно, почему он беспокоил Советы. Но свой интерес был и у немцев. После оглушительного пропагандистского успеха в ходе переговоров, Германия чувствовала необходимость расставить точки над «и».

Информация о присоединении к советской формуле мира без аннексий и контрибуций стала, без сомнения, сенсацией мирового масштаба. Как это часто бывает, многочисленные германские оговорки и дипломатические ловушки выпали из внимания прессы. Центром обсуждения стал советский «Декрет о мире», а он содержал, в том числе, требование о недопустимости насильственного присоединения территорий, а также вывода с оккупированных земель иностранных войск.

Так, генералу Гофману докладывали, что русский офицер, прикомандированный к петроградской делегации, в частной беседе с восторгом говорил о немедленном отходе немецких войск к границам 1914 года по подписании мирного договора ^[6]. Это важный момент — первый период мирных переговоров вызвал чувство эйфории не только в офицерском корпусе, но и в российском обществе. Казалось, что большевикам и левым эсерам вот-вот удастся добиться своего, война закончится и немецкие войска оставят оккупированные российские земли.

В вопрос требовалось внести ясность. Советским представителям было заявлено, что Германия понимает мир без аннексий иначе, чем советская делегация. Германия не может очистить Польшу, Литву и Курляндию — сами же русские стоят за национальное самоопределение вплоть до отделения. И опираясь на это право, Польша, Литва и Курляндия уже высказались за отделение от России. Если эти три страны вступят теперь в переговоры с Германией о своей дальнейшей судьбе, то это отнюдь не будет аннексией со стороны Германии ^[7].

В ответном выступлении советская делегация потребовала очищения оккупированных областей: «В полном согласии с открытым заявлением обеих договаривающихся сторон об отсутствии у них завоевательных планов и о желании заключить мир без аннексий Россия выводит свои войска из занимаемых ею частей Австро–Венгрии, Турции и Персии, а державы Четверного союза — из Польши, Литвы, Курляндии и других областей России» ^[8].

Кюльман выдвинул контрпредложение. Смысл его сводился к тому, что население Польши, Литвы, Курляндии и части Эстляндии и Лифляндии в своих заявлениях однозначно выразили стремлении к полной государственной самостоятельности, которую Советской России следует признать уже сейчас, руководствуясь правом на самоопределение народов. Эти области, фактически говорил глава немецкой делегации, отделяются от России, и дальнейшая их судьба является их собственным делом.

Стало ясно, что позиции сторон по территориальным вопросам принципиально противоположны. Советская делегация прервала обсуждение этой темы и выехала в Петроград.

Примечания: