Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905-1920

   Приказ номер 1 был подписан 1 марта. В тот день генерал Иванов, которому были даны диктаторские полномочия для покорения Петрограда, доставил в Вырицу эшелон с отдельным батальоном георгиевских кавалеров. На следующий день, арестовав и запугав железнодорожников, он попытался добраться до расположения Тарутинского полка, чтобы с его помощью захватить Царское Село. 1 марта туда было направлено еще несколько эшелонов с Северного и Западного фронтов. Только 3 марта Милюков наконец предложил «собрать части, необходимые для защиты великого князя» (Михаила) и возведения его на трон. Родзянко и Милюков, все еще поддерживавшие кандидатуру Михаила, сорвали голоса, пытаясь убедить одну часть за другой «вернуться в казармы», «найти своих офицеров и выполнять их приказы», потому что эти офицеры «не научат солдат ничему плохому и будут действовать в полном контакте с Думой». «Временный комитет» Думы, «единственное правительство, которому все должны подчиняться», нуждается «в содействии вооруженных сил, действующих организованно». В то время, по мнению офицеров, близких к Деникину, «один надежный батальон под командой офицера, знающего, чего он хочет, мог бы изменить всю ситуацию».

   Видимо, думские лидеры испугались собственной спешки; того же 1 марта полковник Энгельгардт, назначенный главой военной комиссии Временного комитета, издал специальный приказ. Тем, кто попытался бы забрать оружие у рядовых, этот приказ грозил «самыми решительными мерами» вплоть до расстрела! Это было куда более серьезно, чем простой отказ выдавать оружие офицерам, сформулированный в Приказе номер 1 Петроградского совета.

   5 марта генерал Иванов попрощался со своим батальоном георгиевских кавалеров и велел ему служить Временному правительству так же исправно, как он служил царю. В тот день Петроградский совет издал Приказ номер 2, объяснявший, что он не намерен вводить выборность офицеров. Приказ номер 1 для фронта не предназначен. Солдаты, политически подчинявшиеся своему Совету, для законных военных властей были дезертирами.

   Могли ли эти запоздалые меры навести хотя бы временные мостки через роковую пропасть, которая разделила офицеров и рядовых в незабываемые дни конца февраля – начала марта 1917 г.?

   Эта пропасть осталась. С каждым новым толчком она становилась все шире, пока окончательно не разделила армию и страну, заставив их начать гражданскую войну.

   Высшее офицерство требовало, чтобы все оставалось по-прежнему, чтобы армия забыла про события в тылу и вернулась к своей прежней цели: войне до победного конца. Оно примирилось со свержением Николая II только из-за своих профессиональных военных интересов; старый режим явно вел и армию, и страну к гибели. Оно приняло бы и революцию, если бы та обеспечила лучшие условия для ведения военных действий и увеличила шансы на победу.

   Николай II отрекся; в правительство пришли новые люди. Что дальше? Пусть они покажут себя.

   Мышление настоящего офицера в корне противоположно «гражданскому». Для него вся страна – это лишь «тыл» армии, придаток, который обслуживает ее нужды. А как же быть с Великой революцией? Что ж, если она того заслужит, найдется место и для нее: на подножке вагона с провиантом и боеприпасами, идущего в сторону фронта.

   Поэтому армейское командование считало, что после смены фасада власти «инцидент исчерпан».

   Но был ли он исчерпан для страны? Для трудящихся масс? Для них все было наоборот: революцию совершали не для того, чтобы она служила войне; наоборот, война должна была служить революции. Но это могло произойти только в одном случае: если бы революция не ограничилась сменой фасада.

   До революции взывать к массам было бесполезно. Никакого патриотизма у них не осталось. Бедность и рабство, перешедшие всякие пределы, убили в них любовь к отечеству. В этой стране просто нечего было защищать. Даже жупел вражеского завоевания никого не пугал. Терять нечего. Хуже все равно не будет.

   Теперь задача революции заключалась в том, чтобы вдохнуть новое содержание в голую форму объявленной свободы и внутри этой формы создать ценности, которые народ стал бы защищать, не жалея собственной крови.

Глава 17 Контрреволюция и генерал Корнилов