Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905-1920

   10 мая российские промышленники, недовольные самим фактом того, что социалисты вошли в правительство, направили туда большую делегацию во главе с председателем Совета съездов представителей торговли и промышленности, бывшим царским министром Кутлером. Эта делегация попыталась доказать, что требования более высокой заработной платы грозят поглотить весь промышленный капитал. Она умолчала о том, что величина этого капитала была определена в довоенных ценах, а величина заработной платы, вздутой за счет инфляции, – в военных. Затем она попыталась напугать Временное правительство предсказанием всеобщей убыточности и закрытия заводов, после чего государство будет вынуждено их национализировать, не получив взамен ничего, кроме дефицита. Не оставляя сомнений в том, что речь идет о локауте, Кутлер выложил карты на стол и сказал о том, что «рабочим нужно преподать урок», который положит конец их стремлению получить «привилегии за счет общества и национальной экономики в целом».

   Министры-социалисты Скобелев и Церетели с цифрами в руках легко доказали, что эгоистические личные интересы промышленников привели к огромной прибыльности военной продукции и снижению уровня жизни рабочих. Чернов разоблачил спекулятивный характер предъявленных расчетов и предостерег от «бесстыдных экспериментов» с локаутами, которые в революционный период могут оказаться смертельно опасной игрой с огнем. В этих переговорах даже Коновалов поддержал объединенный фронт обоих крыльев Временного правительства и выразил протест против замаскированных угроз работодателей, однако после обвинения в измене своему классу тут же подал в отставку.

   Отставка Коновалова показала, что российская буржуазия не способна на сотрудничество с умеренным социалистическим крылом, о котором говорил Хендерсон. Ни один видный промышленник или специалист не пожелал занять его место. И тут умеренные социалисты оказались перед дилеммой. Следует ли им махнуть рукой на коалицию с политическими представителями торговли и промышленности или ради сохранения коалиции отказаться от разработанной социалистами широкой программы перестройки? В результате они дрогнули и уступили. Последствия этой уступки оказались поистине роковыми. Они отказались от идеи публикации специальной правительственной декларации, подготовленной в двух вариантах (социалистическом и буржуазном) Скобелевым и Степановым. В обоих вариантах говорилось о «необходимости коренного изменения экономической жизни страны и внедрения государственного контроля и регулирования». В обоих предлагалось объединить частные предприятия в синдикаты под наблюдением государства. Вместо этого правительство издало обращение министра труда к рабочим, призывавшее их к самодисциплине, самоограничению и многим другим хорошим вещам. Изумленные рабочие стали спрашивать, что именно Временное правительство собирается делать с промышленностью помимо чтения трудящимся изъеденных молью проповедей. Это было главной слабостью Временного правительства: вместо принятия мер по изменению законодательства и управления оно использовало их заменители – призывы и заклинания.

   Но полного разгрома всех попыток принять новое трудовое законодательство предпринимателям было недостаточно.

   Через своих наиболее воинственно настроенных лидеров фон Дитмара и Тикстона промышленники потребовали, чтобы правительство «подтвердило всему населению, что все законы, не отмененные декретами Временного правительства, продолжают действовать и что за их нарушение предусмотрено наказание». Они пытались воспользоваться тем, что пересмотреть все царское законодательство, складывавшееся веками, сразу невозможно. Кроме того, работодатели выразили сомнение в праве Временного правительства решать наиболее острые конфликты между хозяевами и рабочими. В противовес петроградскому соглашению о введении восьмичасового рабочего дня и попыткам распространить его на всю страну декретом Временного правительства Московская торговая палата заявила:

   «Вопрос о восьмичасовом рабочем дне не может быть решен по взаимному согласию работодателей и рабочих, так как является вопросом государственной важности. В его решении заинтересовано все население, а потому он не может быть предметом временного законодательства, но должен решаться в соответствии с волей народа хорошо организованными законодательными органами... Представители промышленности не считают возможным решить этот вопрос в ближайшем будущем, но склонны пойти навстречу интересам рабочих»².

   Если Временное правительство не полномочно решать фундаментальные проблемы трудового законодательства, а все старое законодательство не отменено и остается в силе, то результат ясен. При Временном правительстве рабочие должны жить по старым царским законам, подчиняясь всем требованиям фабриканта и уповая на его «склонность пойти навстречу интересам рабочих».