Великая Русская Смута. Причины возникновения и выход из государственного кризиса в XVI–XVII вв.

Однако попробуем восстановить не картину заседаний – это невозможно, – а общий ход прений, общую последовательность избирательной мысли, как она пришла к личности Михаила Федоровича. Избирательные заседания собора начались в январе. От этого месяца до нас дошел первый по времени документ собора – именно грамота, данная кн. Трубецкому на область Вагу. Эта область, целое государство по пространству и богатству, в XVI и XVII столетиях обыкновенно давалась во владение человеку, близкому к царю; при Федоре Ивановиче она принадлежала Годунову, при В.И. Шуйском – Дмитрию Шуйскому, теперь же переходила к знатному Трубецкому, по своему боярскому чину занявшему тогда одно из первых мест в Москве. Затем стали решать вопрос об избрании, и первым постановлением собора было не выбирать царя из иностранцев. К такому решению пришли, конечно, не сразу, да и вообще заседания собора были далеко не мирного свойства. Летописец об этом говорит, что «по многи дни бысть собрании людям, дела же утвердити не могут и всуе мятутся семо и овамо», другой летописец также свидетельствует, что «многое было волнение всяким людям, кийждо бо хотяше по своей мысли деяти». Царь из иностранцев многим казался тогда возможным. Незадолго перед собором Пожарский ссылался со шведами об избрании Филиппа, сына Карла IX. Точно так же начал он дело об избрании сына германского императора Рудольфа. Но это был только дипломатический маневр, употребленный им с целью приобрести нейтралитет одних и союз других. Тем не менее мысль об иноземном царе была в Москве, и была именно у боярства. О том, что такого царя хотели «начальницы», говорит псковский летописец. «Народы же ратные не восхотели ему быти», – прибавляет он дальше. Но желание боярства, надеявшегося лучше устроиться при иноземце, чем при русском царе из их же боярской среды, встретилось с противоположным ему и сильнейшим желанием народа избрать царя из своих. Да это и понятно: разве мог народ симпатизировать иностранцу, когда ему так часто приходилось видеть, какими насилиями и грабежами сопровождалось на Руси появление иноземной власти? По мнению народа, иноземцы повинны были в Смуте, губившей Московское государство.

Порешив один трудный вопрос, стали намечать кандидатов из московских родов. «Говорили на соборах о царевичах, которые служат в Московском государстве, и о великих родех, кому из них Бог даст… быть государем». Но тут-то и пришла главная смута. «Много избирающи искаху» – не могли ни на ком остановиться: одни предлагали того, другие – другого, и все говорили разно, желая настоять на своей мысли. «И тако препроводиша не малые дни», – по описанию летописца.

Каждый участник собора стремился указать на тот боярский род, которому он сам более симпатизировал, в силу ли его нравственных качеств, или высокого положения, или же просто руководствуясь личными выгодами. Да и многие бояре сами надеялись сесть на московский престол. И вот наступила избирательная горячка со всеми ее атрибутами: агитацией и подкупами. Откровенный летописец указывает нам, что избиратели действовали не совсем бескорыстно. «Многие же от вельмож, желающи царем быти, иодкупахуся многим и дающи, и обещающи многие дары». Кто выступал тогда кандидатами, кого предполагали в цари, прямых указаний на это мы не имеем; предание же в числе кандидатов называет В.И. Шуйского, И.М. Воротынского, А.В. Трубецкого. Ф.И. Шереметев хлопотал за родню свою – М.Ф. Романова. Современники, местничаясь с Пожарским, обвиняли его в том, что он, желая царствовать, истратил 20 тыс. рублей на подкупы. Нечего и говорить, что подобное предположение о 20 000 просто невероятно уже потому, что даже казна государева тогда не могла сосредоточить у себя такой суммы, не говоря о частном лице.

Споры о том, кого избрать, шли не только в одной Москве: сохранилось, мало, впрочем, вероятное, предание, что Ф.И. Шереметев был в переписке с Филаретом (Федором) Никитичем Романовым и В.В. Голицыным, что Филарет говорил в письмах о необходимости ограничительных условий для нового царя, а что Шереметев писал Голицыну о выгоде для бояр избрать Михаила Федоровича в следующих выражениях: «Выберем

Мишу Романова, он молод и нам будет поваден». Эта переписка была найдена У идольским в одном из московских монастырей, но в печать до сих пор не попала и где находится – неизвестно. Лично мы не верим в ее существование. Есть предание, тоже малодостоверное, и о переписке Шереметева с инокиней Марфой (Ксенией Ивановной Романовой), в которой последняя заявляла о своем нежелании видеть сына на престоле. Если бы действительно существовали сношения Романовых с Шереметевым, то в таком случае Шереметев знал бы о местопребывании своей корреспондентки, а он, как можно думать, этого не знал.