Великая северная экспедиция

Близко наблюдавший Беринга Стеллер дал о нем такой отзыв: "Беринг не способен был к скорым и решительным мерам; но, может быть, пылкий начальник при таком множестве препятствий, которые он везде встречал, исполнил бы порученное ему гораздо хуже. Винить можно его только за неограниченное снисхождение к подчиненным и излишнюю доверенность к старшим офицерам. Знание их уважал он более, нежели бы следовало, и чрез то вперил им высокомерие, которое переводило их нередко за границы должного повиновения к начальнику. Нередко признавался он, что вторая камчатская экспедиция свыше сил его, и жалел, почему не поручили исполнение сего предприятия россиянину". Методы военной казармы никогда не были в ходу у Беринга, к тому же он, точно следуя инструкции, ничего не мог предпринять без предварительного совета с подчиненными. Это объясняет нам очень многое в его поведении и в отношениях его к сослуживцам.

Но вот и иная характеристика Беринга, данная ему известным натуралистом Карлом Бером, основательно изучившим Великую Северную экспедицию и правильно постигшим подлинную роль начальника в этом невиданном по масштабу и трудностям предприятии. "Нельзя не удивляться его мужеству и терпению, - замечает Бер, вспомнив, что он должен был преодолевать невероятные трудности, строить в одно время в разных местах суда, высылать огромные транспорты провианта и корабельных принадлежностей через пустынные дикие страны, как, например, разом 33 тысячи пудов тяжести из Якутска в Охотск, что постоянно, и в особенности при съемке северного берега, он встречал препятствий больше, нежели ожидал, и что при всем том он боролся с этими трудностями, не унывая".

Эта характеристика Бера показывает нам Беринга каким он был в действительности; несомненно, слабость и несамостоятельность не могли иметь места в деле, за которое взялся Беринг.

Преуменьшение заслуг Беринга и невыгодная его аттестация бывали не раз. Да будет позволено привести еще одну цитату, воздающую должное этому выдающемуся моряку. Более ста лет тому назад Василий Берх писал: "Ежели целый мир признал Колумба искусным и знаменитейшим мореплавателем, ежели Великобритания превознесла на верх славы великого Кука, то и Россия обязана не меньшею признательностью первому своему мореплавателю - Берингу. Достойный муж сей прослужил в Российском флоте 37 лет со славою и честью, достоин по всей справедливости отличного уважения и особенного внимания. Беринг, подобно Колумбу, открыл россиянам новую и соседственную часть света, которая доставила богатый и неисчерпаемый источник промышленности".

Весьма крупную роль в излагаемом плавании сыграл и ближайший помощник Беринга - капитан Чириков. Он внес существенные изменения в план путешествия к берегам Америки, облегчив таким образом все плавание. Он указал, между прочим, на неопределенность инструкции, где было сказано, что для достижения американского берега необходимо следовать до мексиканской провинции, следовательно на юго-восток от Камчатки, в другом же пункте рекомендовалось итти до 67° северной широты и выше, т.-е. на северо-восток.

Чириков предложил - границею исследования американского берега определить 50-60°, так как южнее "для одного уведомления об Америке" итти нет надобности, а северный берег должна обследовать та партия экспедиции, которой предназначено, следуя из устья Лены, обогнуть Чукотский нос. Им было также предложено - корабли для экспедиции строить не на Камчатке, как предполагалось, а в Охотске. Чириков разработал еще программу наиболее удобной перевозки грузов из сибирских центров в Охотск. Этот достойный мореплаватель снискал к себе глубокое уважение всех своих товарищей. "Весьма замечательно, говорит Соколов, - что в кляузных делах этой экспедиции, в которой все члены перессорились между собой и чернили друг друга в доносах, имя Чирикова остается почти неприкосновенным; мы не нашли на него ни одной жалобы".

В Сибирь с Чириковым отправились его жена и дочь. Разрушив в камчатской экспедиции вконец свое здоровье, Чириков уже не смог поправиться. По окончании ее он находился в Енисейске "в крайней слабости здоровья своего; к томуж и от цынготной болезни, которая постигла его в бытность в камчатской экспедиции, совершенно не освободился, понеже от оной и поныне некоторые зубы у него трясутся". Скончался Чириков в 1749 году в Петербурге от чахотки. Он оставил интереснейшие отчеты о Великой Северной экспедиции.