Великая Скифия

По окончании разгрузки всех гребцов сняли с судов и стали сводить на берег. Это делалось по двум причинам. Во-первых, – навигация закончилась, суда становились на зимовку. Во-вторых, – мороз настолько крепчал, что оставлять невольников на ночь около весельных амбразур было бы бесхозяйственностью. Они отморозили бы руки и ноги и надолго стали бы даровыми нахлебниками. Поэтому гребцов переводили в городской эргастерий под присмотр Морда и его помощников.

Они шли попарно. Цепи на руках и ногах покрылись инеем. На плечах лежал снег. Их лохмотья, грязные лица, заросшие бородами, заскорузлые руки и ноги, обмотанные какими-то тряпками, производили отталкивающее впечатление даже на привычных к таким картинам херсонеситок.

– Фу, какие эти рабы отвратительные, – сморщилась одна женщина, – по-видимому, отъявленные бунтари и опасные люди!

– Да, в них мало человеческого!.. Видимо, варвары, они легко превращаются в зверей!

– Посмотри, посмотри, дорогая, не все из них такие ужасные на вид! Вон среди них идет мужчина, просто красавчик! О Геката! Кто же он такой, этот раб?

Женщины, кутаясь в меховые накидки, пялили глаза на Фарзоя, который действительно казался белым голубем среди воронов. Его расписные замшевые шаровары и свободный синий кафтан еще не успели обветшать и превратиться в рубище. Ветер развевал мягкие русые кудри, щеки горели морозным румянцем. Несколько дней работы за веслом, в цепях, не сломили его гордой осанки. Он смотрел не рабом, а свободным и независимым человеком. Тем более было странно видеть на нем цепи и железный ошейник с надписью: «Я раб Сколот, гребец с «Арголиды», смотри за мной зорче, а то убегу!»

– Ах, зачем таких красивых рабов сажают за грубую работу! Ведь он украсил бы любой дом!

– Да, – усмехнулась другая, – особенно дом какой-нибудь одинокой вдовы или старца, имеющего молодую жену! Он спал бы на перине и ел с хозяйского стола!

Женщины весело рассмеялись.

Когда колодники прошли набережную и свернули влево, из погребка Тириска вышли двое.

– Как мне надоел этот проклятый Херсонес! – громко вздохнул молодой черноглазый мужчина в скифском тулупе. – Здесь я испытал звериный голод, гиперборейский мороз, что и сейчас пробирает меня, и много раз рисковал быть убитым!.. А что я заработал?.. Вино мое выпили тавры!.. Что я имею? Ничего!

– Я с тобою согласен, Мениск, – тонким голосом ответил другой, пуская изо рта струи морозного пара. – Мои товары, так же как и твое вино, стали достоянием таврских пиратов вместе со злосчастной «Евпаторией»!.. И я, подобно тебе, живу милостью совета! К сожалению, мы вернемся в Гераклею не ранее чем окончится война!.. Надеюсь, что к началу весенней навигации Диофант покончит со скифами! Я даже рассчитываю кое-что вернуть к отъезду!..

– Каким образом?.. Неужели потребуешь у тавров?

– Нет, что ты! Теперь при одном упоминании об этих головорезах у меня дрожат ноги. Просто хочу немного поторговать.

– Чем, скажи на милость?

– Я приобрел у Тириска сто амфор местного вина… Это удивительно, но хитрый раб утаил свои запасы в дни осады. Вино неплохое! Я поеду с ним вслед, за войском Диофанта и буду продавать его после взятия каждого города. Солдаты будут отдавать за вино мне свою добычу. Это самая выгодная торговля!

– Ты умнейший человек, Автократ!.. Ты достоин стать архонтом! Возьми меня в компанию, ведь тебе одному будет трудно справиться!

– Охотно! Ты владеешь мечом и будешь мне полезен!.. Но если ты не внесешь свой товар в общее дело, я смогу платить тебе лишь десять процентов прибыли.

– Я внесу пятьдесят амфор!

– Это другое дело, тогда ты имеешь все тридцать!

– Пятьдесят!

– Тридцать пять!

Их громкий спор был прерван неожиданным окриком:

– Эй, посторонись! Дай пройти страже!

Гераклеоты попятились к двери кабачка. Мимо них шли мрачной чередой кандальные рабы с «Арголиды», окруженные понтийскими копьеносцами. Торгаши смотрели на них с пьяным равнодушием. Автократ заметил красивого раба. Несмотря на вечерние сумерки, ему почудилось в нем что-то знакомое.

– Те-те-те! На кого же похож этот невольник?.. Гм… Не иначе пленный варвар!.. Где же я мог его видеть?

– Где?.. Этот?.. Да это же…

Не договорив, Мениск высоко поднял голову и, открыв рот, громко расхохотался. Смех его становился все громче, он схватился за бока и стал топать ногами.

– Хо-хо-хо! Ха-ха-ха… Ой, держи меня!

– Что с тобою, Мениск? Ты с ума сошел?

– Охо-хо-хо!.. Погляди на него! Попал прямо в гребцы к Диофанту, да еще в кандалы!.. Боги решили по-своему отомстить за нас!.. Ведь это же князь Фарзой! Наш спутник с «Евпатории»! Новоявленный друг тавров!.. Родственник Палака! Хо-хо!.. Подожди, я сейчас ему напомню, как он обокрал нас!

Мениск перестал смеяться, злоба сверкнула в его глазах. Он схватил с земли камень и, мерзко изругавшись, пустил его вдогонку белокурому пленнику. Но пьяная голова плохо работала, в глазах двоилось от гадкого вина, в которое Тириск добавлял настой из дурманящих трав. Камень запрыгал по мерзлой земле, не задев никого.