Великая смута

Битых два часа продолжался политизированный диалог зала и президиума. Пресса пыталась выманить смачные детали, скандальные подробности дальнего и необычного для россиян вояжа. Большинство журналистов специально прибыли сюда за «жареными» фактами. У антиглобалистов же намерения были очень даже серьезные. Сказано было открытым текстом: такое мироустройство им не по душе. За счастье свое и своей страны готовы биться до победного конца. Эту свою позицию они высказали еще в Генуе, в открытом письме президенту Путину.

«Мы против господства мирового капитала, — заявлено в нем. — Мы против вовлечения России в губительный процесс капиталистической глобализации. Это ведет к окончательному разрушению отечественной экономики и культуры, в конечном счете к полной деградации российского общества. Потому мы и встали в ряды участников альтернативного „саммита“. Открыто заявляем о своей готовности участвовать во всемерной борьбе трудящихся за свои кровные права, за прекрасное и счастливое будущее».

Под этим обращением поставил свою подпись и Сергей Сычев.

Из старинного особняка мы вышли вместе и неторопливо двинулись к метро. Только на улице я заметил, что у Сычева вид усталый, изнуренный. Много сил, видать, забрала даже у силача-тяжелоатлета нервная и неравная борьба. Опять же и обратная дорога из Апеннин в Москву была трудная. В отряде продукты иссякли еще на подъезде к австрийской границе. В основном перебивались сухариками да кофе. И все же настроение в салоне автобуса царило боевое, задорное. Со стороны можно было подумать: домой возвращаются счастливые воины, одержавшие трудную победу.

— В Генуе мы получили заряд энергии, которой, кажется, хватит на всю оставшуюся жизнь, — рассуждал мой попутчик, энергично дирижируя на ходу будто литым из стали кулаком.

Скорым шагом пересекли мы проезжую часть улицы и вступили под благодатную сень Чистопрудного бульвара. Сычев не потерял нить разговора — взволнованно, в полный голос говорил о том, чем была переполнена душа.

— По российским телеканалам всячески искажали суть происходящего. Действительно, немилосердно зверствовала итальянская полиция. Но антиглобалисты мужественно держали удары. Помогала выдумка, смекалка. Из пластмассовых бутылок и гофрированного картона мы мастерили себе бронежилеты. Из прозрачных баллонов для воды вырезали забрала, наподобие хоккейных масок. Кабы не самоделки, не дружество, увечий, жертв среди безоружных демонстрантов было бы намного больше.

За то время, что мы не виделись (с год примерно), Сычев внешне переменился. В нем явно усилились бойцовские качества — в облике и, между прочим, в мускулатуре. И одет был соответственно: во все спортивное. Хорошо облегала торс кроваво-красная футболка навыпуск, командная форма посланцев объединенного Совета рабочих Москвы. Плечом к плечу со мной шагал человек, освобожденный от расхоже-пошлых условностей и понимающий мир по-своему. Философия же Сергея житейски проста, основана на известном библейском постулате: собственным трудом (в поте лица) человек должен добывать хлеб свой насущный. В душе сорокалетнего атлета, прибывшего двенадцать лет назад в столицу «по лимиту» из Свердловска, продолжается мучительно сложный процесс формирования личности борца. Хочется, конечно, верить, что на трудном — с виражами — пути друг мой не отступится и не погрязнет в бытовых соблазнах. А главное — не купится за тарелку «чечевичной похлебки». Лукавый враг силен, хитер.

Бульвар кишмя кишел от вечерней публики. Преобладали в основном сытые, праздные, беспечные гуляки, вышедшие на охоту за невинными и порочными удовольствиями. Москва в этом отношении напоминает древний Вавилон. Не повторит ли Первопрестольная его сатанинскую судьбу. Не приведи Господи!

Тревожные мои думы будто по электрической цепи передались кузнецу. Положив руку мне на плечо, он сказал:

— Подключайтесь плотнее к нашей компании. Не пожалеете. Братва — что надо. Есть самородки первого разбора, как говорят уральцы. Например, Ваньков Юрий, технарь с нежной душой. Рекомендую сблизиться с Николаевым. Он инженер, к тому же мыслитель. Человек-кремень. Против него я — глина.

Через несколько шагов Сычев снова заговорил о Генуе.

— Холеные господа из элитного клуба «Семерка» задумали гадство мирового масштаба. Хотят сделать из живого человека пластмассовую игрушку типа «робот», послушную и удобную. Чтоб люди-куклы их ублажали, от врагов внешних и внутренних бы защищали. Но самое главное — наращивали безумные прибыли своим ненасытным хозяевам. Нет, лично я — пас! Не хочу, не желаю игрушкой быть в чьих-либо руках.

Боевой настрой рабочего лидера с «Шарика» мне определенно по сердцу. Чувствуется в нем недюжинная сила, притягательность. За ним хочется идти.

Однако у меня был вопрос. Зародился он еще в зале, во время пресс-конференции. Теперь же вдруг заострился. При всем том вопрос из разряда неудобных. Задашь — друга-приятеля смутишь, а то и потеряешь. Но и ходить, согласитесь, с занозой под черепной коробкой тягостно, намаешься. И я решил разом от нее избавиться. Сделав вдох-выдох, спросил: