Великая смута

После выхода в свет статьи «Пар из тульского самовара» Севрюгин три дня не появлялся на работе из-за «медвежьей болезни». Ждал реакции Кремля. Позвонил помощник Ельцина и успокоил: «Продолжайте работать».

Но пресса тогда еще имела убойную силу. Кресло под самозванцем закачалось. Последовал арест. Затем долго, с перерывами тянулся нудный суд. Приговор: пять лет (условно!), учитывая прошлые заслуги имярек перед Отечеством и народом.

ЖИВЕМ, КАК В ТУМАНЕ

Теперь это уже не гипотеза, а аксиома. Преступные элементы разных мастей и рангов способствовали прямо или косвенно политической дестабилизации общества. Иначе говоря, расшатывали его основы. Как ни странно, все это было на руку рвущейся к власти терпеливой оппозиции.

Многое уже поистерлось в памяти, потускнело, исказилось в масштабе и последовательности событий. Первыми жертвами «нового курса», помнится, были турки-месхетинцы. Не оказав местным головорезам решительного сопротивления, они без боя уступили свои дома, квартиры, имущество, рабочие места и «организованно» подались в Россию. Осели в глубинке.

Немного погодя зачадило в Сумгаите, где тоже было пролито много крови. В основном невинной. Жертвами уголовников на сей раз стали исключительно русские. Многие калужские предприятия были связаны хозяйственными узами с трудовыми коллективами Азербайджана, поэтому охотно предоставили изгнанникам кров и пристанище.

Еще живы были советские нравы, которые вскоре освистали на все лады. А тогда беженцев встретили бравурной музыкой. Прямо с вокзала повезли в старинный Воротынск. В один день население городка увеличилось на 56 семей. Пришельцев разместили в гостинице, пансионатах и пионерлагере. Трудоспособных с ходу трудоустроили. Большинство получило работу по специальности на машиностроительном заводе. Нашлись также места учителям, медикам и культработникам.

К азиатскому и кавказскому ЧП народ наш отнесся как к странному недоразумению. В каком-то смысле чернобыльский вариант. Все были уверены: власть во всем досконально разберется и примерно покарает виновных. После чего изгнанники со спокойной душой вернутся к своим очагам.

Вопреки ожиданиям, «меры» не были приняты. Бесчинства по окраинам Союза продолжались. Мордобои, поножовщина, стрельба, разборки, грабежи средь бела дня стали обычными в нашей жизни. К ним привыкали. Они же плавно (и планово) перерастали в вооруженные конфликты. Причем, уже с характерными военными признаками: разрушение городов и сел, общая неразбериха, гибель людей, главным образом мирного населения. Вторая составляющая любой войны — беженцы. Их поток год от года все мощнее. В основной массе он состоит из братьев-славян. Появились основания для вывода: это отнюдь не спонтанные каверзы неуживчивых аборигенов, а управляемая издали стратегия мировой канцелярии. Чего ее боссы и смазливые клерки от нас хотят, чего, собственно, добиваются? Разумеется, любви. Хи-хи!

Проблема весьма скользкая. Непопулярная. Политики, равно как и служители богини Клио, всячески обходят ее стороной. Приподымем же хоть уголок завесы.

У русофобии давнишняя предыстория. Исчисляется она веками, а не октябрем 1917-го года датируется, как это хитро нынче пытаются втемяшить в разжиженные обывательские мозги пиарщики нового мышления. Власть норовит искоренить из народной памяти социалистические привычки, вышибить из сознания советский дух, дабы приобщить вчерашних «совков» к западной цивилизации, к капиталистическим порядкам. Промеж обтекаемых слов протаскивается гнусная мыслишка: за ради лучезарного завтра стоит-де народишку еще потерпеть, малость пострадать, кое-чем пожертвовать. Пошлый, до боли знакомый мотив.

Скоро двадцать лет уже тянется содомская круговерть под кодовым названием «перестройка». Разжиревшие на «месячинах» и взятках чиновники новой формации, прошедшие переподготовку на спецкурсах за океаном — экранно, эфирно, печатно, — изо дня в день убеждают свою паству: по статистике, жизненный уровень народа имеет-де тенденцию к росту. Типун на язык.

Живем, как в тумане. Сместились ориентиры, перепутались идеалы и человеческие ценности. В головах сумбур, в душах неразбериха. Парализована воля. В мышцах оцепенение. Бредем бездорожьем, без цели, в унынии, подхлестываемые скачущим курсом иноземных дензнаков. Порой мне кажется, вижу Россию не в образе летящей гоголевской птицы-тройки, а в виде курицы-рябы, которой с налета ударил в зад шквалистый ветер. Распушившийся веером хвост превратился в неуправляемый парус. Со стороны забавно и смешно. Бедняге птице, право, не до шуток. Воздушный поток несет ее словно мусор, будто ветошку.