Великая сталинская империя

Начал с генерала армии Мерецкова, которого накануне войны, буквально перед расправой, для отвода глаз назначил главкомом Северо-Западного направления в составе двух фронтов — Северо-Западного и Северного. Мерецков в поезде «Красная стрела», курсировавшем между Москвой и Ленинградом, отправился к новому месту назначения, но доехать ему помешали чекисты, арестовавшие генерала прямо в вагоне. Мерецков побывал уже в подвалах НКВД в 1937 году и, судя по всему, был духовно надломлен, когда его с поезда доставили в Сухановскую тюрьму. Чтобы избежать повторения издевательств и мучений или, по крайней мере, свести их до минимума, он решил без строптивости рассказать следователям все, что те пожелают от него услышать. Однако его опыт общения с чекистами трехлетней давности несколько устарел: издевательств он не избежал даже при всей своей готовности «чистосердечно» признаваться палачам в чем угодно.

Как только с него сорвали пятизвездочные петлицы генерала армии, срезали для порядка пуговицы на брюках и с нормальным лицом сфотографировали в профиль и анфас для открывающегося дела, ему тут же принялись «менять» внешность. Еще не задав ему ни единого вопроса, чекисты сбили генерала на пол и стали усердно «обрабатывать» резиновыми дубинками. Потом вся следственная бригада помочилась на голову потерявшего сознание генерала и оставила его в луже мочи до утра приходить в себя. А после того как ошеломленный и до предела униженный издевательствами уважаемый генерал пришел в сознание, то выяснилось, что на первом его допросе желает присутствовать… сам Сталин! Это уникальный случай, когда абсолютно точно известно, что поборник «социальной и юридической справедливости» товарищ Сталин лично присутствовал при допросе оклеветанного человека, в чью виновность он и сам не верил, но отдал на мучения по своей прихоти, чтобы свалить на Мерецкова и других вину за поражение на определенном участке огромного фронта. Но ведь Мерецков не успел покомандовать! Не беда: его обвинили в неправильности его предыдущих, довоенных приказов…

События не дали возможности Сталину присутствовать на первом допросе Мерецкова, и следователи начали работать над генералом без «Хозяина». Отвлекаясь, упомянем, что по косвенным сведениям от влиятельных лиц из госаппарата и НКВД Сталин, оказывается, до войны присутствовал на допросах армейских и гражданских «знаменитостей», наиболее опасных, по его мнению, врагов. Просто чудовищно: вообразить его в кабинете следователя, с любопытством, с присущей невозмутимостью владыки созерцающего покаяния изуродованной жертвы. Это было своего рода психовоздействие, направленное на то, чтобы окончательно сломить волю некогда влиятельного оппозиционера. Между прочим, тут напрашивается некоторая аналогия с девизами 30-х годов: «Сталин — лучший друг..» — а дальше продолжайте по собственному усмотрению: колхозников, сталеваров, летчиков, врачей, учителей, философов, пионеров, комсомольцев… Если верно, что Сталин посещал допросы в НКВД — а это с полной уверенностью при отсутствии документов утверждать не беремся! — то почему бы не выдвинуть девиз и не нарисовать с таким же названием картину: «Сталин — лучший друг чекистов и… их жертв!» Опять же по аналогии вспомним, что история хранит немало примеров, когда диктаторы всех времен и народов любили присутствовать при пытках своих явных и мнимых врагов…

Потому так много внимания уделяется злоключениям Мерецкова в подвалах НКВД, что, имея конкретные свидетельские показания о его драме, хотим показать, как в начале войны Сталин отдавал на растерзание и ломал волю даже тех командующих, которые были в общем-то ему нужны в Генштабе, в штабе фронта, а не в подвалах НКВД. Но еще более Сталину нужны были крупные виновные… И он их находил…

На первой же очной ставке со Штерном Мерецков начал давать показания, невзирая на истерические крики последнего: «Кирилл Афанасьевич! Ну ведь не было этого, не было!» А Мерецков показал, что вместе со Штерном был вовлечен в шпионскую группу, работавшую сразу на немецкую и английскую разведки, что они передали за границу важнейшие планы Красной Армии. Когда генерал не смог быстро назвать руководителя шпионской группы — да потому что руководителя, как и самой группы, и в помине не было! — то его опять избили резиновыми дубинками.