Великая степь. Приношение тюрка

Аттила молчит. Все замерли в ожидании. Хан Алтай не трогается с места, стоит, опустив голову. Пауза затягивается. Наконец царь подзывает к себе хана Айдына (свое доверенное лицо), тихо приказывает ему что-то. Тот удивлен, но послушно кивает и уходит за кулисы. Аттила делает знак продолжить пир. Хан Алтай возвращается на свое место. Начинает играть музыка. Но на лицах гостей плохо скрываемое ожидание. Никто не ест. Епископ Лев и сенатор Авиен замерли в тревоге. Они ожидают самого плохого. Возвращается хан Айдын, держа ларец, украшенный узором. Почтительно ставит его в отдалении от накрытых столов. Аттила встает и медленно подходит к ларцу. Смотрит на Льва с Авиеном. Те сжимаются, как от удара. Царь обращается к ним.

АТТИЛА (торжественно). Примите мою царскую волю. С Богом. Дарую новой Церкви знак Тенгри. Утверждаю тем свою волю на земле Рима. Отныне мы союзники по вере.

Хан Айдын открывает ларец, достает оттуда большой золотой равносторонний крест, поднимает над головой, чтобы все видели бесценный дар царя Аттилы. Для тюрков это был святой знак: он символизировал лучи Божьей благодати. Хан Алтай с друзьями и все тюрки, присутствующие здесь, встают на колени и падают ниц перед святыней. Епископ Лев и сенатор Авиен озираются в недоумении, затем медленно и неумело опускаются на колени и тоже падают ниц.

Повелеваю в знак нашего примирения и союза назвать крест католическим.

ВЕДУЩИЙ. Так на Амбулейском поле в 452 году открыли едва ли не главную страницу истории Запада – историю Римской католической церкви. Открыл Аттила, его уста. С них впервые слетело слово «каталык» (католик). На древнетюркском языке оно означало «союзник», речь шла о союзнической Церкви со службой на тюркском языке и по алтайскому канону.

Аттила на церемонии передачи креста назвал епископа Льва «батюшкой» (по-тюркски «апа», «папа»). На коленях первый в истории Западной церкви Папа Римский Лев, прозванный потом Великим, благодарил Аттилу за доверие…

После обретения креста Господнего депутация Рима уехала. Возвращаться домой должен был и Аттила. А крест и Папа остались с тех пор в Римской католической (союзнической) церкви, они след исторической встречи на Амбулейском поле, в них дух Аттилы.

Опустевшая авансцена. Луч прожектора высвечивает фигуры епископа Льва, бережно держащего крест, и сенатора Авиена с помощником. Судя по жестикуляции, Авиен дает важные советы Льву. Наконец беседа закончена. Лев согласно кивает головой. Авиен подзывает помощника, приказывает что-то. Тот уходит и возвращается с длинным древком. Чуть в отдалении стоит свита, с напряженным вниманием наблюдающая за происходящим. Помощник привязывает крест к древку, отдает хозяину, а тот в свою очередь почтительно вручает крест Льву. Лев поднимает над головой то, что впоследствии будет названо латинским крестом. Все уходят.

Картина восьмая

В опустевшем царском шатре Аттила и хан Айдын. Царь спокоен, Айдын заметно нервничает.

АТТИЛА (устало). Успокойся, Айдын. Мне известно, что ты недоволен адатами… Мой бедный Айдын… (Вздыхает.) Неужели ты усомнился в моем разуме? Неужели думаешь, что не замечаю очевидного? Я? Царь?… Адаты… Они добром служили нашим дедам, но для нас превратились в старую одежду – не греют, потому что выносились. Но я не могу отменить их, Всевышний дал их мне, Своему помазаннику. Я должен хранить адаты, потому что они охраняют мое царство. Я давал клятву (вспоминая, повторяет):

Не отдам свое царство врагу.

Буду охранять священное свое царство…

И вот наше царство распадается на глазах, а я бессилен, даже сейчас, когда завоевал весь мир. Не отдам врагу… Врагу… А как быть, если я покорил всех врагов?.. (Пауза. Продолжает с горечью.) У нас нет врагов, кроме нас самих. Чужестранцы платят дань мне, а мои подданные идут служить чужестранцам, моим данникам, чтобы не быть со мной… Не быть со мной или не быть тюрками?..

Они уходят от меня. Пока только от меня. Но это лишь первый шаг по новой дороге… А что ждет их дальше, в конце пути? Останутся ли они тюрками? Теми, чья душа наполнена Небом? Я, царь, помазанник Божий, не смогу уже защитить их.