Великая тайна Фархелема

— Но вы фактически признали, что видели запись раньше, — холодно констатировал голос на том конце. — И вам было известно её содержание. Хотя вы даже сейчас ничего не поняли. Да, кто мог подумать, что такое сделают дети…

— Но — сделают что? Почему вы говорите так, будто мы — самые страшные преступники в истории нашего человечества? — не выдержала Фиар. — Что такого сделали даже не мы, а скорее кто-то через нас? И что — теперь из-за этого рухнет вся человеческая культура? Или, по крайней мере — страна встанет на грань войны? Но подумайте: разве мы сами могли хотеть подобного?

— И разве то, что мы узнали из записи о биологических отличиях людей Иорары от нас — перечёркивает всё остальное, что ещё могли бы узнать об их цивилизации, и самом Западном континенте? — добавил Герм. — И неужели из-за этого свёрнуты все исследования?

«Нет, но такая откровенность… Хотя как будто нам гарантируют безопасность — но всё-таки…»

— На это я вряд ли смогу ответить. Я — не такой высокопоставленный чиновник, как вы, наверно, подумали. Но зато ваши судьбы будут решаться на таких высоких уровнях, что вам, наверно, и представить страшно, — теперь в голосе говорившего с ними мелькнуло даже как бы сочувствие.

— А сотрудники телецентра? — спросила Фиар. — Что будет с ними?

— Это тоже решаю не я, так что не могу вам сказать. А что вы хотите — если при участии кого-то из них раскрыта такая тайна, от которой спецслужбы всех стран всеми силами старались оградить человечество? Всех, кроме одной… — не преминул уточнить их собеседник. — Я и говорю: вы сами не понимаете, что совершили, и во что вязались.

«Всё верно… — понял Джантар. — И тут мы оказались правы. Вот он, «неприемлемый для остальных» путь Чхаино-Тмефанхии. А не только медико-генетические исследования, современные технологии в повседневном быту людей, б?льшая свобода личности — хотя и это тоже…»

— Но объясните наконец: что тут такого? — повторила вопрос Фиар. — С чем достойнее умереть, чем жить? И что в духовной культуре нашего человечества может не пережить этого, если оно откроется?

— Да, какие бы вы ни были, вы всё еще дети, — говоривший с ними и тут чуть помедлил. — Самоуверенные дети, которые решили, что смогут понять такую тайну, если откроют её…

— Но что вообще будет? — спросила Фиар. — Что за ужасные последствия, которых мы не можем понять?

— Пока могу сказать только: по этому вопросу уже собралось чрезвычайное заседание правительства Лоруаны. Да, и вот ещё… — говоривший с ними на несколько мгновений умолк, и из аппарата стали доноситься другие, далёкие голоса. — Как мне сообщали — та же запись прошла по ночному каналу в Алаофе, но там её успели вовремя отключить. Или тоже не совсем вовремя — но уж это, конечно, не вы…

— Не может быть… — Итагаро снова отставил в сторону аппарат. — Это уж слишком. Не верьте. Врут, как привыкли врать детям…

— Вы забываете, что я понимаю ваш язык, — ответил говоривший с ними. — И как бы вам уже ни хотелось, чтобы это было ложью, но всё — правда…

— Итак, мы — в числе тысяч людей, узнавших опасную тайну, — сказала Фиар. — Хотя и не понимаем, в чём её опасность…

— И вы не можете нам объяснить: чем опасен сам факт существования на Фархелеме другого вида разумных? — добавил Итагаро. — Или — каких-то их биологических отличий от нас?

— На этот вопрос я тоже не уполномочен вам отвечать, — оттенок голоса на том конце вдруг выдал неуверенность. — Он в гораздо более высокой компетенции, чем моя…

— Но чем-то вы руководствуетесь в своих действиях? — переспросила Фиар. — Можете объяснить хотя бы, как понимаете сами?

— И даже — зная, что мы не совсем обычные дети? — добавил Герм. — И наверняка способны понять больше, чем вам кажется?

— И в чём таком ужасном должны чувствовать свою вину? — спросил Лартаяу. — Если субъективно — не преступники, не сделали никакого зла! Тем более — как вы сами сказали, есть кто-то ещё! Ведь кто-то пустил запись уже из Алаофы — что никак не могли сделать мы! А мы лишь невольно осуществили часть какого-то большого плана — но не отвечаем за него в полной мере!

«А если… всё-таки — ложь, игра? Возможно ли: трансляция из других городов, заседание правительства? А мы верим — и поддаёмся?»

— Поймите, решение принимаю не я, — наконец ответил тот голос. — Мне поручено только вести с вами переговоры.

«Тоже «подобран по невнушаемости», — понял Джантар. — Но почему мы вообще стоим и говорим с ним? Что… опять — внушение или воздействие?»

— А хоть в других городах как всё было? — спросила Фиар. — Что, и там это сделали такие же дети, как мы? Или вообще — люди, бывшие под внушением? Это вы можете нам сказать?

— Повторяю: моё дело — вести с вами переговоры. А таких подробностей — не знаю и сам. Но если вы что-то знаете или предполагаете о возможном плане или заговоре — в ваших же интересах сразу сказать об этом…