Великая тайна Фархелема

— И не представляю, что делать, — признался Талир. — Вернуться в Тисаюм открыто и пытаться выдать извещение за ошибку; вернуться нелегально и создавать подполье; даже выступить с инициативой созвать очередной Каймирский конгресс — представьте, и о таком думал; или всё же сперва получить образование в Чхаино-Тмефанхии, а для этого перейти границу…

— А у нас и полного общего образования нет, — вспомнил Джантар. — Там давно уже было бы, а тут проморочили до какого возраста…

— Но и как и когда уже спокойно учиться? — ответил Талир. — Под вопли, что всё вот-вот рухнет? Хотя тоже вопрос: как представляют, что рухнет всё, кроме Чхаино-Тмефанхии, которая рушиться не собирается…

— И мы, говоря это, всё же подразумеваем: кто-то поймёт, спохватится, задумается, к чему идёт единое человечество на одной планете, — начал Лартаяу. — А не что кто-то захочет строить отдельное человечество на её части. Ведь планета одна, и проблема единые… Но что и кому сказать, чтобы понял? И можем мы быть уверены, что правильно понимаем суть проблем? Мне страшно от выводов, к которым прихожу: об этих глубинных, архаичных программах человеческой психики, и, если говорить прямо, о чьём-то меньшем биологическом совершенстве…

— Да, надо разобраться самим, прежде чем открыть такое кому-то, — согласился Джантар. — Вывод о чьей-то конкретно неполноценности уже слишком серьёзен…

— Или наоборот, пора заявить: культура, что благоприятствует худшим и недостойным, не имеет будущего? — ответил Лартаяу. — И виновата будет сама! В конце концов, не воры и наркоманы создают блага цивилизации, а на постоянно растущую мaccy нищих всего не напасёшься, придётся исходить из реально имеющихся ресурсов планеты! И в чём виноваты другие, кто тоже на что-то рассчитывали, и для кого цивилизация — естественная среда обитания?

— Но как и где сказать? — возразила Фиар. — И от чьего имени? Должно быть авторитетное собрание или организация, чтобы к его мнению прислушались! А что решит наше мнение, прозвучав только как наше?

— И хоть бы запись могла чем-то помочь, — вспомнил Лартаяу. — Но… Как символ ограниченности понятий — и то не годится. Если бы хоть не так грубо, как эта баня-туалет… Как этим воспользуешься в серьёзных целях — и что будут думать о том, кто рисковал собой на спуске в пoдзeмельe, добывая такую запись? И как отзовётся, пройдя в открытом эфире: заставит задуматься или вызовет отвращение? И что можно проповедовать, каким делом заниматься — став известным благодаря подобному?

— А тот кто-то, наверно, тоже думал: получит великое откровение, — сказала Фиар. — Но, узнав, что это на самом деле, отказался от своего плана…

— И мы стали не нужны? — возмутился Лартаяу. — Безразлично, что с нами дальше?

— Или уже не может ни на что повлиять, — донёсся из темноты голос Герма. — Здесь мы вне его досягаемости. Что делать, будем решать сами…

— Мы, кажется, все не спим, — заговорил вслед за Гермом и Ратона. — Так думаете: всё же кто-то использовал нас, надеясь получить информацию чрезвычайной важности, с которой можно выступить, и на что-то повлиять? А потом то ли от всего отказался, то ли дальнейшие события спутали планы и ему?

— Но сумасшествие чиновника на почве проникновения в секретную сеть… — ответил Итагаро, тоже появляясь в "вестибюле" вагона. — Пусть и сутки спустя… Мне это совсем не нравится. Но главное: что делать нам?

— Решаем, — ответил Лартаяу. — И пока только поняли: сказать лоруанскому обществу всё как есть — воспримет как оскорбление святого.

— Священные права взрослых, — согласился Итагаро. — И попробуй их тронуть. Хотя тот, для которого это норма жизни, при нынешней технике опасен…

— И это не новость, уже говорилось из Чхаино-Тмефанхии остальному человечеству, — напомнил Герм. — Что, прислушалось оно? Поспешило укрыться за дикие слухи об опытах с человеческими генами!

— Значит, надо сказать ещё раз, — ответила Фиар. — Но уже как бы изнутри Лоруаны. И чтобы не смогли переврать, дошло до сознания общества…

— Но представьте реакцию тех, кому скажут: вы неполноценны! — ответил Ратона. — И не забудьте: кое-кто считает таковыми нас! Те, для кого полноценность — не личный уровень, а соответствие стандарту большинства…

— И будет раскол общества, — добавил Герм. — На тех, кто считает себя личностью, и кто видит смысл жизни в стаде. Не в обществе из личностей, а в стаде. И кого оскорбляет факт, что кто-то — личность…

— Страшно, как подумаешь, — повторил Лартаяу. — И для себя как-то понятно, возразить нечего, но сказать во всеуслышание…

На мгновения разговор прервался — и как раз тут по матово-серому квадрату окна мелькнула яркая вспышка от фонаря на маленькой станции, мимо которой поезд пронёсся, не сбавляя хода (а возможно, и просто на переезде через шоссейную дорогу), и снова стало темно…