Великая война. 1914–1918

В этом месте тот, кто внимательно знакомился с планом Шлифена, заметит, что он рушится: на карте 3 не показано, как новые корпуса наступают на Париж — главный опорный пункт «мощной крепости», которой немецкий генерал-фельдмаршал считал Францию, — и окружают его. Корпуса просто появляются на ней, но без указаний, как они оказались в пригородах столицы. Пропускная способность железных дорог в данном случае значения не имеет. Согласно плану Шлифена, в вагонах наступающие части должны были доехать только до границы Германии с Бельгией и Францией. Затем скорость наступления определяли башмаки пехотинцев. Сам Шлифен считал, что армия будет продвигаться только на 20 километров в день. В дни кризиса в августе и сентябре 1914 года немецкие, французские и британские воинские части превышали этот предел, иногда по нескольку дней подряд — 1-й батальон Глостерского полка англичан, отступая от Монса к Марне, с 24 августа по 5 сентября проходил в среднем по 25 километров в день, а 27 и 28 августа преодолел, соответственно, 34 и 37 километров, однако средняя оценка Шлифена была близка к реальной[47]. 1-я армия Александра фон Клюка на краю правого фланга с 18 августа по 5 сентября 1914 года двигалась со скоростью чуть больше 20 километров в день, преодолев расстояние в 420 километров[48]. Чтобы восемь новых корпусов, необходимых Шлифену для осуществления его плана, достигли места решающей битвы, они должны были идти не только все быстрее и быстрее, что было маловероятно, но и по тем же дорогам, которые были заняты другими войсками, а сие было просто невозможно.

Стоит ли удивляться, что в тексте меморандума Шли-фена можно найти такое признание: «… мы не настолько сильны, чтобы успешно осуществить план», а затем в дополнении: «… на такой протяженной линии фронта нам потребуются большие силы, чем считалось до сих пор»[49]? Генерал-фельдмаршал попал в логическую засаду. Железнодорожный транспорт доставит войска на исходные позиции. Дороги Бельгии и Франции позволят им достичь окрестностей Парижа через шесть недель после начала мобилизации, но их сил будет недостаточно, чтобы выиграть решающее сражение, если к ним не присоединятся восемь корпусов — 200.000 человек, — для которых просто не было места. Планируемая победа имела врожденный дефект.

Тем не менее план Шлифена был взят на вооружение. На посту начальника Генерального штаба в 1906 году его сменил Гельмут фон Мольтке-младший, племянник победителя войн 1866 и 1870 годов. Он внес в план ряд поправок. Шлифен и сам это делал до самой смерти, но ни ему, ни Мольтке не удалось устранить свойственные плану противоречия. Мольтке-младшего обычно обвиняют в том, что он усилил левый фланг развертывания немецких войск. Но новый начальник Генштаба сделал это, чтобы не допустить вторжения французов на территорию Эльзаса и Лотарингии! Его ведомство смогло сократить время, необходимое для погрузки войск и доставки их в приграничные пункты развертывания, — как минимум на два дня в одних секторах и на четыре в других[50]. А между тем за железными дорогами, где планирование могло ускорить движение, начинались дороги обычные, где сие было невозможно. Жесткое ограничение 20 километров, которые могла проделать колонна на марше, разрушало расчеты самых блестящих умов. Мольтке и его подчиненные больше головы не ломали и положили план Шлифена под сукно. Удивительно то, что в 1914 году они его достали и начали воплощать в жизнь. Результаты были катастрофическими.

У французов тоже имелся план войны против Германии. Разрабатывать его начали в 80-х годах XIX столетия. В этот план неоднократно вносились изменения, и вариант XVII предполагал именно ту «любезность» немцам, возможность которой отвергал Шлифен, — наступление через франко-германскую границу в Лотарингию и в направлении Рейна. По мнению Шлифена, это в наименьшей степени соответствовало интересам самой Франции. Дело в том, что в 80-х годах XIX века не только Франция, но и Германия потратила очень много сил и средств, чтобы усовершенствовать фортификационные сооружения, защищавшие ее территорию. Провинции Эльзас и Лотарингия, вошедшие в состав новой германской империи в 1871 году, были хорошо укреплены Францией за два предшествующих столетия. Тем не менее по указанию имперского правительства Германии — теперь Эльзас и Лотарингия были территорией рейха и подчинялись Берлину — укрепления городов Мец и Тьонвиль на реке Мозель, а также Страсбурга на Рейне существенно обновили. Эти города служили воротами из Франции в Германию — французы недаром продолжали называть Страсбург Страсбуром. Шлифен не верил, что высшее военное командование Франции решится на такое безрассудство — атаковать их.