Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов

Около Распутина была усилена охрана его. Хвостов и Белецкий цинично льстили Распутину и Вырубовой. Они расхваливали Распутина Анне Александровне во всех отношениях. Хвостов доложил Государю, что познакомился с Распутиным и находит его человеком религиозным, умным и крепкой нравственности. Все то нехорошее, что делает Распутин, является результатом нехорошего влияния дурных людей. И от этих-то дурных людей Хвостов и Белецкий теперь и будут оберегать его. Не будет скандалов, не будет пищи для газет. Так докладывал министр внутренних дел Государю, так рассказывала Царице А. А. Вырубова. Наконец-то нашелся министр, который понял Григория Ефимовича и знает, как надо вести его. Так казалось.

Распутину давали деньги на обычное проживание через Андроникова. На экстраординарные расходы давал Белецкий. Андроников виделся с Распутиным ежедневно. Это был (в теории Хвостов - Белецкий) гувернер "Старца". Он должен был принимать от Распутина все поступающие к нему просьбы, письма, разбираться в них и передавать Хвостову с Белецким. Но вся эта затея не удалась с самого же начала. В квартире Распутина (Гороховая, 64), в его приемной, с утра толпилось много народа. Люди всяких званий. Больше всего дам. Бывали священники, иногда даже офицеры, очень молодые. Много несчастных.

Распутин выходил в приемную и обходил просителей. Расспрашивал, давал советы, принимал письменные просьбы, все очень участливо, внимательно. Иногда шарил у себя в карманах и совал просительнице деньги. Одна интеллигентная женщина жаловалась, что муж убит, пенсии еще не вышло, а жить не на что. Помогите, не знаю, что делать. Распутин зорко смотрит на нее. Треплет свою бороду. Быстро оборачивается, окидывает взглядом просителей и, хорошо одетого господина, говорит: "У тебя деньги ведь есть, дай мне". Тот вынимает из бокового кармана бумажник и подает что-то Распутину. Посмотрев, Распутин берет просительницу за плечи. "Ну, пойдем". Проводит ее до выходных дверей. "На, бери, голубушка, Господь с тобой." Выйдя на лестницу и, посмотрев что сунул ей Распутин смятым, она насчитала пятьсот рублей.

Некоторым он давал записки к разным министрам. На восьмушке простой бумаги он ставил сверху крест. Затем следовало: "Милой, дорогой, сделай ей, что просит. Несчастна. Григорий". Или: "Прими, выслушай. Бедная. Григорий". Все изображалось страшными каракулями и безграмотно.

Одному было написано: "Милой, дорогой, прими его. Хороший парень. Григорий".

Некоторых дам принимал особо, в маленькой комнатке с диваном. Иногда просительница выскакивала оттуда раскрасневшись и растрепанной. Некоторых, по серьезным делам, принимал по сговору, в назначенный час. Но это устраивалось обыкновенно через его доверенное лицо "Акилину". Акилина уговаривалась, сколько надо заплатить. Она же была шпионка, приставленная А. И. Гучковым следить за всем, что делается у Распутина.

Ее умно просунули, как сестру милосердия массировать Императрицу. Устроила, конечно, Вырубова.

Некоторые лица, получив такую писульку, исполняли просьбу и даже сообщали о том по телефону на квартиру Распутина. Распутин бывал очень доволен. Некоторые рвали послание и отказывали в просьбе. Об этом просители, обычно, сами жаловались "Старцу". Тот бросал обычно: "Ишь ты, паря, какой строгий. Строгий!" Это было все; но, при случае, он говорил про такого нелюбезного человека: "Недобрый он, не добрый!"

Такой установившийся уже порядок на Гороховой совершенно парализовал гувернерство Андроникова, которым хотели обуздать Распутина. Кроме того, он сам иногда, невзначай приезжал к Хвостову или Белецкому на службу, что уже совсем не устраивало тех, так как они вообще хотели скрыть свою дружбу с Распутиным. Белецкий долго скрывал это даже от своей жены. Белецкий придумал держать "Старца" в руках двумя, начатыми против него дознаниями. Дознаниями, которые, при их естественном ходе, могли совершенно скомпрометировать, если не потопить Распутина.

Еще летом того года, проезжая на пароходе по Тоболу, в сопровождении агентов, Распутин напился пьян, наскандалил, оскорбил лакея и, вообще, вел себя настолько неприлично и буйно, что, по распоряжению капитана парохода, был высажен на берег. Пострадавший же лакей подал на него жалобу. Началось "дело". Законченное "дело" попало в руки губернатора Станкевича, а тот препроводил его министру внутренних дел - ныне Хвостову.