Великая война на Кавказском фронте. 1914-1917 гг.

Прежде всего, слишком большое удаление штаба армии от района главного сосредоточения Кавказской армии на Эрзерумском направлении сказывалась и на несвоевременном поступлении сведений с фронта, и в неясном чувствовании пульса боевой линии. Связь была только телеграфная.

Кроме того, пребывание штаба в Тифлисе, центре политическом и административном, имело еще то крупное неудобство, что естественно перегружало штаб вопросами местного, административного и внутреннеполитического характера, прямого касательства к боевым задачам не имевшими, отвлекая таким образом от главной задачи — вождения войск.

Имел невыгодное значение и факт пребывания штаба в крупном городе и месте стоянки мирного времени: при всем стремлении к добросовестности со стороны чинов штаба, трудно в этих условиях добиться полного перехода от темпа работы мирного времени к напряжению ее, требуемому условиями военного времени, особенно генерал-квартирмейстерской части, работа которой должна быть непрерывной в течение суток.

Наконец, было еще одно небольшое обстоятельство, чисто психологического свойства: мелкие неудачи второй половины октября и начала ноября, связанные с неумелой организацией штабом корпуса, а затем Сарыкамышской группы снабжения частей войск в Пассинской долине, несколько отразились на настроении войск; плохо разбираясь в причине, некоторые голоса в армии ставили в вину штабу армии его пребывание далеко от них, в мирных условиях.

Учитывая все эти обстоятельства, начальник штаба армии несколько раз возбуждал вопрос о перемещении штаба армии вперед. При этом предполагалось переместить не весь тяжеловесный штаб армии, а лишь его генерал-квартирмейстерскую часть, во главе с начальником штаба армии. В этот период Главнокомандующий Кавказской армией генерал-адъютант граф Воронцов-Дашков, человек громадного государственного опыта, рыцарского характера, высокого гражданского мужества, был тяжело болен и не всегда был в состоянии принимать доклады. Он в полной мере доверял своему начальнику штаба, был готов предоставить ему нужную самостоятельность и разрешить переехать вперед для самостоятельного управления его именем. Но к сожалению, несмотря на это, все попытки начальника штаба получить разрешение на переезд штаба не получали утверждения вследствие резко отрицательного отношения к этому вопросу со стороны помощника Главнокомандующего по военной части, генерала Мышлаевского, с мнением которого, естественно, Главнокомандующему приходилось считаться. Один даже раз, в ноябре месяце, во время болезни помощника Главнокомандующего, было получено разрешение, но штаб еще не успел переехать, когда поправившийся помощник Главнокомандующего настоял на отмене распоряжения, лично доложив Главнокомандующему написанный им доклад[34].

Между тем обстановка на Эрзерумском направлении осложнялась, становилась со дня на день тревожнее.

Разведывательное отделение штаба армии получило сведение от армейской агентурной разведки о выезде в Эрзерум Энвера-паши. На крайних флангах армии усилилась деятельность противника: в Приморском районе турки, ясно усилившиеся, овладели почти всем Чорохским краем и вплотную подошли к Михайловской крепости; на Азербайджанском направлении турецкие части начали проявлять активность как со стороны Равендуза, так и в районе Вана, где появились части 37-й пех. дивизии. Это было как бы стремлением отвлечь наше внимание к флангам от главного направления.

Уже с конца ноября месяца, по получении сведений о выезде в Эрзерум Энвера-паши, в штабе армии стало ясно, что назревают крупные события; трудно и маловероятно было бы предположить, что в такое ответственное время мог оставить политический центр — Константинополь — генералиссимус всех турецких войск, заместитель султана, Энвер-паша, фактический повелитель Турции, с простой инспекторской целью или для простого давления на командующего 3-й турецкой армией к проявлению большей активности. Особенно принимая в расчет отсутствие удобных и быстрых путей сообщены, благодаря чему выезд из Константинополя был связан с большой потерей времени. Прибытие его с начальником турецкого генерального штаба, полковником, а затем вскоре генералом, Бронсар фон Шелендорфом, подсказывало мысль о возможности крупной операции.

Действительно, как только начался маневр турок, от начальника Ольтинского отряда начали поступать непрерывные донесения не только об усилившейся деятельности турок против него, но и наступлении в Ольтинском направлении сил не менее корпуса, что и принудило Ольтинский отряд начать отход под сильным давлением противника.

Эти повторные донесения, полученные в копии в штабе армии и приведенные в предыдущей главе при описании действий Ольтинского отряда, подтверждали предположения штаба армии о начале турками крупной операции и указывали, что марш-маневр турок имеет целью обход нашего правого фланга.