Великая Война (СИ)

– Да я что-то не подумал…

– Самоуничтожители стоят почти на всех моделях костюмов, чтобы врагу не достались. Активируются после смерти носителя. Нужно первым делом энергитический ранец ломать, там тогда пятьдесят на пятьдесят шансы взрыва. Тебе это не рассказывали? Кто твоим ротным был? Мудак, наверное, какой-то, раз таких элементарных вещей тебе не рассказал.

– Я слышал Смоленко своим ребятам протезы выбивает, это правда?

– Да, погнали к нашему капитану.

Искать нашего ротного долго не пришлось, он прямо в центре города вёл допрос захваченных в плен офицеров. Весьма ожесточённый допрос с особым пристрастием.

– Сколько одарённых в вашей дивизии!!! Я СПРАШИВАЮ СКОЛЬКО?! – во всю глотку на немецком вопил Смоленко.

Но офицер не отвечал, поэтому мой ротный приставил пистолет к его уху и выстрелил. Не в голову, а просто рядом, чтобы оглушить и напугать пленника. После этого внимание Смоленко переключилось на следующего.

– СКОЛЬКО?!

– Тысяча, – тихо ответил поставленный на колени немец.

– Честно? – Смоленко согнулся и едва слышно задал вопрос у самого уха.

– Да.

Выстрел в живот и лжец падает на землю, не в силах даже схватиться за рану, ведь руки у него связаны.

– Закономерность в моей точности видишь? – Смоленко приставил пистолет ко лбу третьего пленника. – Сколько?

– В районе десяти процентов. Есть элитная рота из более опытных одарённых, – дрожащим голосом говорил самый юный офицер, который очень сильно хотел жить.

– Всё? – Смоленко надавил на лоб сильнее.

– Ещё… ещё у них особое снаряжение, экзоскелеты новой модели…

– Всё? – палец лёг на курок.

– Ещё… ещё я слышал, что Гинденбург запросил помощью у воздушного флота. Наши силы стягиваются к Алленштейну, где было решено дать первый крупный бой.

– Хм… понятно, – удивительно, но Смоленко оказался удовлетворён, после чего перевёл пистолет на четвёртого офицера. – Что-то добавишь или ты для меня бесполезен?

– Вокруг Кёнигсберга возведены мощные линии укреплений. Город сдаваться не будет.

– Это я и так знал.

Выстрел и офицер падает назад, получив пулю в лоб.

– Отведите их к остальным. Пусть дознаватели разбираются, – Смоленко дал команду и обернулся к стоящим вокруг солдатам. – И ЧЕГО СТОИМ?! У ВАС ДЕЛ ЧТО ЛИ НЕТ?!

И солдаты начали расходиться, осталась только изрядно поредевшая рота самого Смоленко. Многим представление показалось очень жестоким, а ещё глупым. Ведь зачем было убивать «языка»? Тем более офицера. Однако подобное командир штурмовой роты делал не впервые, более того, его действия одобряло командование, ведь дознавателей после этого будет бояться ещё сильнее. Запуганные до максимума пленники выдадут всё.

И результативность действий Смоленко являлась прямым доказательством.

– Ты! – ротный капитан сразу выделил мою персону. – Где рука?

– Потерял в бою.

– Скольких убил?

– Не считал, но человек пятьдесят, наверное.

– Почему так мало?

От такого вопроса я, мягко говоря, впал в ступор. Пол сотни — это мало? За один бой? Да обычный солдат даже одного порой не убивает за всю войну, потому что погибает раньше! Какого вообще хрена?

– Это не мало, – спокойно ответил я.

– В два раза меньше, чем в прошлый раз.

– Так, то было сражение в траншее, там ближний бой. А в лесу сложнее, я как на открытой ладони.

– А-а-а… вот в чём дело, – понимающе кивнул Смоленко, положил мне руку на плечо и улыбнулся, глядя прямо в мои глаза. – Я тебя услышал. Мы как раз к Ортельсбургу выдвигаемся, а там гарнизон уже окопаться успел. Будут бой давать, чтобы время выиграть для перегруппировки остальных сыл. Пойдёшь первым в атаку, в свои любимые траншеи!

Были бы у меня сигареты или хотя бы самокрутка, я бы многозначительно закурил.

– Протез можно?

– Неа.

– Почему?

– А нахрен он тебе, если ты себя не жалеешь совсем? Чтобы ты в следующем бою сдох и просрал вложенные в тебя ресурсы? – совсем по-доброму, мягко, всё ещё с улыбкой продолжал говорить Смоленко. – Эй, Миша!

– Я!

– Сбегай к адъютанту Самсонова, попроси ещё сто добровольцев к нам в роту. А то что-то мы половину личного состава при штурме потеряли. Нужно свежее мясо.

– Выполняю!

– Остальные, пол часа на отдых!

– Пол часа?! – тут же возмутился я, озвучив мнение ещё десятка сослуживцев. – Мы и так вымотались! К тому же ночь!

– ВОТ ИМЕННО!!! И этой ночью мы возьмём Ортельсбург, после чего зайдём во фланг двадцатому корпусу. И они либо отступят к Алленштейну, либо сдохнут!

– Но…

– РОТА СМОЛЕНКО ВСЕГДА ИДЁТ В БОЙ ПЕРВОЙ И ВЫХОДИТ ИЗ НЕГО ПОСЛЕДНЕЙ!!! – снова проорал Смоленко, которому явно нужно было лечиться. – Пол часа. Затем выдвигаемся.

Наш капитан ушёл, а мы остались отдыхать. К удивлению, большинство сохраняло спокойствие, костяк ветеранов понятное дело к этому привык, а недавнее пополнение и так было наслышано о самой отбитой роте, которую используют для самых отчаянных и, прямо скажем, самоубийственных планов.

– Новенький? – ко мне подошёл бородатый солдат и протянул самокрутку. – На, покури.

– Ага, спасибо. Саш.