Великан и последний снег

Ольга уже собралась уходить. Она нагнулась над Мишуткой и сметала с него снег продрогшими руками. Николай Иванович остановился рядом с ними, все еще улыбаясь как человек, замысливший гениальный план. Он помолчал и взглянул Ольге в глаза:

— Пойдем, Оленька? Будешь мне… — сказал он и подставил ей локоть, чтоб она могла ухватиться за него. Скользко. — Дочерью.

Ольга замерла в нерешительности, взглянула на Мишутку, сгладила с выпуклого своего живота крупные снежинки. Впрочем, она не удивлялась, она уже хорошо знала этого человека. И знала о его болезни кардиомегалии, которая ей напоминала мегалиты — огромные и непобедимые камни, но так шатко сложенные друг на друга, что, чуть дунь ветерок — и замертво рухнет на земь. И как такое большое сердце может быть таким хрупким?

Но знала Ольга и об особом даре, который достался этому сердцу — даре любить, не требуя взамен ничего. Ничего-ничего.

По дороге в новый дом Мишутка оторвался от мамы и пошел между взрослых, поглядывая на руку старика-великана. Наконец, решился и взялся за нее. Николай Иванович посмотрел на него сверху вниз и благодарно улыбнулся. Мишутка шел, и чувствовал теплоту его руки, чувствовал ее мягкость, ее необычную огромность, ее непривычную форму. И ее неизъяснимую силу. Это была лучшая рука на Земле. Кроме маминой, конечно.

— Мой дедушка, — прошептал он сам себе. — Так и знал!

Засветились фонари, а снег все густо падал огромными хлопьями, закрывая следы пешеходов, весь этот засыпающий день и целые жизни людей. Просто потому, что пришло время.

А потом снег растает, расплачется радостно весна, и все еще будет. Может быть, все еще будет.