Великан Калгама и его друзья

– Ты лучше всех всё знаешь, – польстили ей соседки. – Не обращай внимания на маленькую девочку.

– Да вы и так видите: сон мне – в руку! – Койныт гордо повела плечами, и орнамент на её халатах заиграл яркими цветами, подвески забренчали, а соболья шапка ещё краше всем показалась.

– Да откуда ж это всё взялось? – не унимались соседки. – Мало ли что приснится! Кто-то же должен исполнить желания.

– А это меня не интересует, – отрезала Койныт. – Насчёт желаний не знаю, а сны иногда исполняются сами. Только нужно правильно разгадывать их смысл. А то, бывает, некоторым приснится большая кета – вот и думают: рыбалка выдастся удачной. Но кета сама по себе ничего не значит. Надо ещё подумать, к чему бы это она привиделась. Разгадать сон – большое искусство, милые!

– Ой, какая ты умная, Койныт, – льстиво заулыбались соседки. – Нам тоже много чего снится. Как бы узнать, сбудется – не сбудется?

Но Койныт пренебрежительно махнула рукой:

– Не до того мне сейчас. Устала я. Думаете, легко всё это золото на себе таскать? Пойду-ка, отдохну. Лежанка – новая, широкая, мягкая, как пух. Ох, сладко на такой дремать… А то скоро вернётся Чумбока с рыбалки – не поспишь: то рыбу надо потрошить, то котлы чистить, то одежду ему штопать…

– Зачем же самой стараться? – удивились соседки. – Ты теперь богатая. Можешь служанку нанять. Пусть домом правит.

– Об этом я ещё не думала, – зевнула Койныт. – Пойду, прилягу, вздремну… Может, сон о служанке приснится. Как-то опасно какую попало женщину в прислужницы нанимать. Мало ли… Вдруг она мужу больше жены понравится?

– Что ты, что ты! – всполошились соседки. – Ты и красивая, и богатая, и вон какая золотая… Любой мужчина посчитает за счастье тебя на руках носить.

– Ещё чего! – нахмурилась Койныт. – На руках не поспишь. Это раз. Споткнётся ещё мужчина, уронит – разобьюсь. Это два. А в-третьих, руки ему даны, чтобы рыбу и зверей ловить, а то есть нечего будет. Толку-то с пустым брюхом у мужа на руках сидеть.

Что поделаешь, Койныт была отнюдь не романтическая особа.

Открыла она резную-расписную дверь, гордо вошла в дом и прошествовала к лежанке, на которую и бухнулась прямо в роскошных своих халатах, даже сапожки не сняла – так и заснула. И привиделся ей родной муж: стоит, бедняга, на одной ноге посередь реки; солнце его нещадно палит, волна за волной набегает – того и гляди, с камня смоют. Ветер то в спину его толкнет, то, как тростинку, качнёт – насилу Чумбока удерживается. Изморился он, весь промок, лица на нём нет.

«Однако! – подумала Койныт. – Что это с муженьком творится? Посылала его рыбы наловить, а он невесть где прохлаждается. С какой радости он на камне оказался? И почему щуку не поймал? Хочу нажарить из её икры котлеток!»

Но Чумбоке, ясное дело, не до рыбалки. Он с тоской озирался окрест: не едет ли кто на лодке? Как на грех, никого! И долго ли он ещё бы томился на камне, неизвестно, но на его счастье мимо проплывал горбыль. Чумбока приноровился и плюхнулся на него. Хорошо, что попал. Он ведь плавать совсем не умел. Если бы не уцепился за дерево, то неминуемо на дно пошёл.

Одной рукой Чумбока за горбыль держится, другой, как веслом, рулит. Попутный ветер, увы, всегда слабее встречного – семь потов с Чумбоки сошло, умаялся он напрочь, пока до берега доплыл. Выбрался на сушу, отряхнулся и побрёл к дому.

«Мокрый весь, чумазый! – сморщилась Койныт. – Как такого оборванца в хоромы пускать? На крыльцо грязи наляпает, испачкает мои ковры, наследит, ай! Надо предупредить: пусть в амбар идёт, самое ему там место. Не чета такой богачке, как я».

Соскочила она с лежанки, выбежала на крыльцо и только хотела на мужа закричать, как видит: крыльцо – гнилое, старое, и дверь – скрипучая, рассохшаяся. Что за притча? Огляделась: двор сорняком зарос, от дворца и помина нет – прежний скособоченный домик стоит, а на крыше сердитая чёрная ворона нахохлилась.

– О, горе! – вскричала Койныт. – Как теперь жить? Было всё – не стало ничего!

– Всё – ничто и ничто – всё! – каркнула ворона и грустно посмотрела на Койныт. Может, ерунду сказала, а может, великую мудрость. Женщина было недосуг поразмыслить над этим высказыванием: её больше озадачивал вопрос, куда подевался дворец и почему она снова такая обдергайка.

– А ну, лети прочь, умница-разумница! – шикнула Койныт. – Ещё чего не хватало, каждая залётная ворона учить меня будет!

– И ты тоже предпочитаешь учиться на собственных ошибках, – печально покачала головой ворона. – Чужие никого ничему почему-то не учат, эх!

– Ну и надоеда! – возмутилась Койныт. – Расселась на крыше моего дома без разрешения, да ещё и любомудршу из себя корчит. Кыш отсюда!

– Я не курица, чтоб кышкаться– ворона с видом оскорбленной добродетели выпятила зоб. – Меня Гаки зовут, и кое-что на этом свете я повидала, тебе и не снилось.

Койныт, и без того обеспокоенная, разволновалась ещё больше. Любое замечание насчёт того, что ей что-то не снилось, приводило её в смятение. Потому что быть такого не может! Она считала, что пересмотрела все сновидения, какие только есть, а некоторые – так даже и не по разу.