Великие арабские завоевания

Поэт, в сущности, исполнял несколько важных функций: способствовал сплочению племени и его духовному единству, защищал репутацию группы и сохранял память о ней для потомства.

Поэзия надежно утвердилась в бедуинской пустыне. Большая часть ее придерживается довольно строгой формы касыды — поэмы около сотни строк, от первого лица, описывающей любовь и приключения поэта, восхваляющей его верблюдов, прославляющей его племя или покровителя. Добродетели, которыми он похваляется, — это добродетели воинской аристократии. Он, разумеется, храбр и бесстрашен, он переносит великие лишения, он похвально владеет собой, он неотразимый любовник и великий охотник. Поэты часто оказываются непокорными и даже преступными персонажами, с беспардонным энтузиазмом соблазняющими чужих жен, и часто представляют себя изгоями: человек и его верблюд против всего мира. Ни формальная религия, ни божество не упоминаются — только сила слепой судьбы и грозная красота пустыни.

За образчиком поэзии битв того времени мы можем обратиться к поэме, которую приписывают Амиру ибн аль-Туфайлю. Он был современником пророка Мухаммада, и его племя пасло стада в окрестностях города Таиф. Кажется, большую часть жизни он провел в сражениях, и, хотя сам он умер мирной смертью, его отец и многие его дядья и братья погибли в межплеменных войнах. В одной из своих поэм он описывает атаку на рассвете на врагов своего племени:

Мы напали на них на рассвете, летя на высоких скакунах, стройных и жилистых, и наконечники наших копий сверкали огнем;
И острые, с заточенным лезвием, бережно хранимые в ножнах до часа боя мечи, как серпы, срезали шеи;
И боевые кобылицы неслись все вместе легко и гордо, не позволяя себя обогнать.
Мы напали на их войско утром, и они подобны были стаду овец перед алчными волками.
И их Амра, и Амра, и Асвада мы оставили на земле — те, кто сражался, свидетели истины моих слов!
Мы напали на них с отточенной белой сталью, мы рубили их на куски, пока не уничтожили всех,
И мы увезли их женщин на крупах своих коней, с окровавленными щеками, которые они в горе разодрали ногтями.

Или еще одно:

Воистину, война знает, что я ее дитя И что я — вождь, носивший в бою ее знак, И что я жил на вершине славы в высочайшем почете И что я воздавал за гордость и непокорность — Воин в кольчуге среди черной пыли битвы. И что я бросался на них, трусливых, яростнее, чем нападающий лев.
И мой меч в день битвы рассекал кольца крепчайших кольчуг.
Таково мое оружие — да живет юный воин долго, не страшась старости.
Воистину народ Амира знает,
Что мы стоим на вершине горы их славы,
Когда слабодушные медлят и не смеют выйти вперед

[2].

Таковы достоинства, ценимые бедуинами, участвовавшими в ранних мусульманских завоеваниях. Поэт прославляет быстроту и силу в битве и превосходство своих скаку-нов. Особенно ценится личная доблесть. Воин-поэт защищает свое племя сокрушая соперничающие племена, но прежде всего он доказывает собственную отвагу и достоинство. Воины ислама также шли в битву, вооруженные многими из этих идеалов. Их прежде всего заботила личная репутация и репутация соплеменников. Сознательно или бессознательно они следовали образу воина-поэта джахилийи.

Поэзия влияла и на то, как они запоминали события, и, соответственно, указывает на то, как нам следует понимать эти воспоминания. Их не интересовала общая стратегия, общий отчет о ходе битвы, но они не устают интересоваться отдельными личностями и их схватками с врагом.