Великие авантюры и приключения в мире искусств. 100 историй, поразивших мир

Однако поехать в Парму художник уже не смог. К утру слабость не отступила, голова болела все сильнее, потом началась лихорадка. Узнав о том, что живописец при смерти, герцог Федериго Гонзаго послал к нему своего доверенного слугу. Сказал ли ему художник о своей догадке, неизвестно. Зато известно, что обитель Сан-Паоло своих сокровищ так и не нашла, зато богатство рода Гонзаго весьма увеличилось. Может, это случилось за счет присвоенных монастырских сокровищ?..

Антонио Корреджо об этом уже не узнал. Он умер от лихорадки 5 марта 1534 года. А с ними канули в Лету и тайны монастырей, в которых он работал.

Чисто английские подделки

Ни одна нация не относится ни к одному драматургу столь трепетно и обожающе, как англичане к своему Уильяму Шекспиру. Вот и в лондонском доме Самюэля Айрленда, что стоял на Норфолк-стрит, в Стренде, в конце XVIII века существовал истовый культ Драматурга. Глава семьи, Айрленд-старший, вечерами запоем читал и перечитывал его пьесы и сонеты своим детям — сыну Уильяму (названному, естественно, в честь Барда) и дочери Джейн. Сам же Самюэль Айрленд еще в 1770 году открыл антикварную лавку, где торговал старинными фолиантами, книгами и картинами. В обществе он был известен как весьма образованный почитатель и собиратель древностей, знаток литературы и искусства. Два раза в месяц его магазин превращался в салон искусств — к общительному собеседнику приходили его многочисленные друзья из мира муз. Они обсуждали новинки искусств, устраивали «беседы и философии» за мятным чаем, входившим в моду. Вот только, о чем бы ни заходила речь, антиквар Айрленд постоянно вздыхал об одном и том же: «Как жаль, что от жизни Великого Барда почти не осталось свидетельств!» Словом, Шекспир был его навязчивой идеей.

Обретенные автографы Шекспира

Столь же фанатичным поклонником поэтического Лебедя с Эйвона вырос и сын Самюэля — Уильям Айрленд. Он родился в 1775 году и получил хорошее воспитание, хотя обычно папаша Самюэль и говаривал всем, что сынок его с неба звезд не хватает — безнадежный парень. Конечно, и сам юноша понимал, что хоть его и назвали Уильямом в честь Шекспира, но особыми талантами он не может похвастаться. В 18 лет Уильяма Айрленда взял на обучение старинный друг семейства, почтенный стряпчий мистер Бингли. Адвокатская практика Бингли была наследственной и существовала еще с начала XVII века. Так что юному Уильяму было чему поучиться. Частенько он натыкался на бумаги столетней давности — пожелтевшие, с выцветшими чернилами, скрепленные старинными сургучными печатями.

16 декабря 1794 года 19-летний клерк Уильям Айрленд доставал из дальнего угла стеллажа папку с нужными бумагами. За ней оказалась другая папка, небрежно кем-то давно притиснутая к стене. Такую большую кипу бумаг юноша не удержал, и в результате все оказалось на полу. Собирая листы, Уильям вдруг увидел под одним из них подпись, которую не смог бы спутать ни с какой другой, ведь именно ее отец чуть не ежедневно показывал сыну — единственный уцелевший автограф Великого Барда. Дрожащей рукой Уильям поднес старинный листок к свету, и — о, чудо! — эта подпись действительно напоминала шекспировскую.

Сильвестр Хардинг. Уильям Генри Айрленд

Забросив все дела, юноша понесся к отцу — уж Айрленд-старший сумеет понять, подлинный это автограф Драматурга или просто коварное совпадение. Антиквар долго вертел пожелтевший листок в руках. Бумага была подлинной — вот водяные знаки, которые проставлялись только на дорогих листах елизаветинских времен. Чернила отливали тем самым иссиня-черным цветом, характерным для XVII столетия, когда для блеска в чернила добавляли земляные орешки особого сорта. Текст тоже походил на правду: некий домовладелец в городе Стратфорде, что на Эйвоне, Майкл Фрезер, заключал договор на аренду дома с Джоном Хеммингом. Со стороны домовладельца свидетельницей выступала его законная супруга, а со стороны Хемминга — Уильям Шекспир. И подпись его была точь-в-точь как на известной закладной 1612 года, а потом и как на его завещании. И еще… Айрленд-старший порылся в памяти… Джон Хемминг — это же друг Шекспира, которому он даже что-то завещал. Неужели все сходится и в руках Самюэля неизвестный автограф Шекспира?! Да это же сокровище, национальное достояние!

Впрочем, антиквар был осторожен. К этому его приучила профессия. Он пригласил к себе на Норфолк-стрит всех тогдашних шекспироведов. И все они пришли к единому заключению — автограф подлинный. Но когда все кинулись поздравлять Айрленда-старшего, тот вытолкнул на середину комнаты сына: «Вот истинный творец этой находки! Это ему повезло. Это он — надежда нашего шекспироведения!» И Уильям, которого отец впервые столь бурно похвалил при всех, залился краской, словно девица. Но как же была приятна эта похвала отца!