Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга первая (1917-1940 г.г.)

К середине XIX века таких поселенцев в Сибири насчитывалось более 200 тысяч, и каждый год прибавлялось до 18 тысяч. Удаляя людей из мест постоянного жительства, выбрасывая их в Сибирь без прав и средств к существованию, правительство ставило их на грань гибели. Оно не оказывало практически никакой помощи поселенцам. Цель была одна: пусть вымрет большая часть — но самые сильные и терпеливые выживут и освоят земли! Нужно будет больше — сошлём столько, сколько необходимо! Так что на смертность ссыльнопоселенцев никто никакого внимания не обращал. Больше тревожили побеги, за которые виновные жестоко карались.

Поселения прекрасно служили и для личного обогащения администрации. Только один из смотрителей Нижнеудинского поселения, некто Лоскутов, до 1819 года нажил на эксплуатации труда ссыльных… 100 тысяч рублей (сумма по тем временам чуть ли не астрономическая)!

Мы даже не будем вспоминать о привлечении арестантов к строительству железных дорог (например, Амурской — с 1910 по 1916 годы). Достаточно уже того, что именно в царской России существовала каторжная система наказаний с её рабским трудом и бесправием «сидельцев». Это позорное пятно дикого варварства (вкупе с накопленным опытом освоения новых земель ссыльными поселенцами) и послужило прообразом Архипелага ГУЛАГ. Так что лагеря придумал не Френкель, не Берман и вообще не большевики. Лагеря — это творческое развитие опыта царской каторги. Это — историческая российская традиция (в виде ли самодержавия, вождизма, тоталитарного социализма), порождённая психологией восточного деспотизма. Имея у себя под рукой десятки миллионов послушных людей и огромные пространства, подлежащие покорению и освоению, властитель привыкает легко швыряться жизнями подданных для осуществления «великих идей». Если же не хватает добровольцев, людей гонят насильно. При этом государство одновременно решает задачу устрашения преступников — и достижения экономического прогресса!

Заметим, что карательному уклону в царской России при этом неизменно отдавалось предпочтение. Например, в середине XIX века ссылка теряет свой приоритет перед другими видами наказания. Один из чиновников пишет в докладной записке:

Она была наказанием весьма тяжким, когда ей предшествовали мучительные телесные казни, утомительное следование по этапу, в кандалах…, и когда затем, по малой ещё населённости Сибири, водворённый в ней преступник должен был отыскивать пропитание почти в безлюдной местности. Но с отменою телесных казней, с введением усовершенствованного способа перевозки арестантов по железным дорогам, на пароходах и лошадях, и с умножавшимся в последнее время населением Сибири, ссылка туда очень приблизилась к простому поселению, (цит. по М. Детков. «Наказание в царской России»).

Ну разве уже здесь мы не находим сталинского, гулаговского подхода?! Прежде всего экономически уже нецелесообразно использовать ссыльных (население Сибири умножилось). И главное — какая тоска по кандалам, кнуту, голоду! Как не хотелось ещё в то время отказываться от такого чудесного наследства! (Да и не отказывались. Отказывались от ссылки, расширяли каторгу).

Экскурс в тюремно-каторжную историю государства российского заставляет нас сделать неизбежный вывод: огромное разветвлённое древо сталинского ГУЛАГа корнями своими уходит в «проклятое царское прошлое». «Заслуга» Великого Вождя заключается в том, что он сумел органично объединить исправительное и карательное начала дореволюционной уголовно-исполнительной системы. Блестящая мысль, будто бы каторжный труд способствует нравственному перерождению преступника — это, конечно, шедевр, до которого не в состоянии были додуматься старорежимные столпы тюрьмоведения…

Время «забайкальских комсомольцев»

Решение гигантских задач индустриализации страны требовало привлечения огромного числа людей — и прежде всего заключённых как рабочей силы, не требующей затрат по своему воспроизводству. Поэтому количество арестантов, ссыльнопоселенцев и других категорий советских рабов в ходе осуществления первого пятилетнего плана неуклонно растёт. Кто они? Читатель легко поймёт это, возвратившись к главам о коллективизации, травле интеллигенции, «лишенцах»… Основную массу, конечно же, составляют раскулаченные крестьяне. Но не обходят вниманием чекисты «нэпманов» и прочие «осколки позорного прошлого» — всех, у кого наблюдался непорядок с биографическими данными.