Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)

На каторге тоже была прослойка блатных. Как они туда попали? Очень просто. Блатарь знает, что его должны отправить на лагпункт, который держат в руках суки. Он знает, что, если он попадёт на такой лагпункт, его убьют. Чтобы этого избежать, он выходит на развод и начинает кричать: «Долой советскую власть!» — или под дурацкой листовкой подпишется. Его хватают, ему дают пятьдесят восьмую статью. Так как он рецидивист, имеет уже срока, то механически попадает на каторгу. Ещё у блатарей была надежда, что на каторге они будут пановать, драть шкуру с мужиков и фраеров. У нас такого блатаря однажды зарубили как стукача, хотя он стукачом не был. («Мысли о разном»),

«Уркаганы» не случайно надеялись, что будут «пановать» в спецлагерях. Такие же надежды на них возлагало и лагерное начальство. «Блатных» часто назначали бригадирами. При этом паёк бригадира зависел не от его собственного труда, а от выработки всей бригады. Тем самым начальство как бы подталкивало уголовников выбивать из арестантов дневную норму, терроризировать их. Что и происходило на первых порах, тем более «бригадиры» жили за зоной особлага, и это вроде бы обеспечивало их личную безопасность.

Но недолго. Вскоре слишком «оборзевшие» «урки» начали становиться жертвами «несчастных случаев на производстве». Поскольку уроки доходили не сразу и не до всех, рецидивистов стали убивать открыто и часто. Иногда использовали их же способ расправы: либо отпиливали голову, либо перепиливали уголовника напополам. Инициаторами подобных расправ становились те же самые «вояки» (нередко, впрочем, и украинские националисты — «бандеровцы»).

Однако повторим: в основном лагерное сопротивление в ГУЛАГе возглавляли «вояки» из числа «советских» фронтовиков. Вот свидетельство арестанта начала 50-х:

На пересылке было весело. Хозяином там был Жук. Ворья больше не было. Было несколько уважаемых битых фраеров (в основном из военных и обязательно природных русаков, то есть русских из России). Были шестёрки из западных украинцев, из харбинских русских. (А. Жигулин. «Чёрные камни»).

То есть именно бойцы и офицеры Советской Армии были хозяевами положения; украинцы же подвизались на вторых ролях. В том числе это касается и процесса «рубиловок», или, как его ещё называли лагерники, — «самообороны».

В этом справедливом, но кровавом деле охотно поддержали «вояк» «законные воры», причём зачастую брали инициативу на себя. Тем более что по новому указу «четыре шестых» им лепили суровые сроки наказания — от «десятки» до «четвертака». Так что власть их очень рассердила… Правда, порою случалось, что под лозунгом расправы над «стукачами» кое-кто пытался свести свои личные счёты с неугодными. Но, как говорил вождь, лес рубят — щепки летят.

Вообще же, судя по рассказам и мемуарам бывших гулаговских «сидельцев», эпидемия расправ над доносчиками была спровоцирована не столько конкретными этническими или политическими группировками, сколько обстановкой в особых лагерях. «Политики», выйдя из-под мощного пресса уголовного «братства», постепенно стали обретать чувство уверенности в себе. К тому же в особлаги потянулись новые этапы «контриков» с воли, которые не сталкивались в лагерях с беспределом «уркаганов» и не были столь забиты, как «литёрки» со стажем. Многие из них лично принимали участие в «рубиловках» и уничтожении «стукачей». Именно в это время в арестантском мире появляется поговорка — «Стукач гуляет с топором за спиной», или «За стукачом топор ходит»…

ВКЛАД ЛАГЕРНОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

В БОРЬБУ СО «СТУКАЧАМИ»