Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)

Мы не знаем истинных причин трагедии. И Шафранов, и Таранюк были бригадирами, так что, казалось бы, находились в более-менее привилегированном положении. Разинкин и Тарабрин в исследовании «Цветная масть» называют поэтому захват заложников «бунтом избалованных и зарвавшихся холуёв, или «отмороженных». К тому же они указывают, что по «понятиям» «правильные арестанты» не должны сотрудничать с администрацией.

Авторы, однако, не задумываются над тем, что могло толкнуть на безумный поступок людей, которые, по лагерным меркам, были неплохо устроены. За что попал в ПКТ Таранюк? И что это вообще такое — ПКТ в «Белом лебеде», если для того, чтобы выручить приятеля, Шафранов решился штурмовать «бур» (жаргонное название помещения камерного типа) с гранатой в руке? И были ли Таранюк и Шафранов в своём лагерном прошлом «авторитетами» или же просто строптивыми «мужиками», посланными в ЕПКТ, чтобы с них «сбили гонор»?

В общем, факт остаётся фактом: легенда о «непогрешимости» «профилактического центра» для уголовных лидеров рухнула, как карточный домик. Легенда об «эффективных методах» «перековки» «воров» — тоже.

Наконец, огромный общественный резонанс вызвало в следующем, 1993-м году, из ряда вон выходящее событие: УЛЬТИМАТУМ нескольких бывших осуждённых Соликамского ЕПКТ, предъявленный… правительству России!

ЧЁРНЫЕ ДНИ «БЕЛОГО ЛЕБЕДЯ»

Группа бывших осуждённых учреждения АМ-244-6, расположенного в Соликамске, предъявила правительству России ультиматум

Если в ближайшее время в названном учреждении не прекратятся повальные избиения, изнасилования, поборы, наказания двенадцатичасовым рабочим днём и лишением заключённых пищи, то инициативная группа оставляет за собой право выразить свой протест иными способами — вплоть до взрыва двух спаренных кумулятивных снарядов в одном из общественных мест Москвы или области. Такой шаг бывшие заключённые считают актом отчаяния, на который они вынуждены пойти после многочисленных безответных жалоб в правоохранительные органы. Угрозы Москве звучат не только из Соликамска, но и из других мест заключения.

Московская милиция всерьёз приняла ультиматум из Соликамска и выразила согласие на мирные переговоры. Так что, дай Бог, может, и не взорвёмся. Но террор, как известно, никогда не приводил к добру. И осуществись эта акция, она печальным эхом отозвалась бы на самих организаторах.

Геннадий Жаворонков («Московские новости», 1993 г.)

Трудно сказать, был ли инициирован этот «ультиматум» элитой уголовного сообщества — «ворами». Такой возможности исключать нельзя. Особенно учитывая угрозы из разных мест заключения, а не только из Пермской области. Говорить о «провокации органов» вряд ли имеет смысл: до подобных масштабов и уровня провокаций органы тогдашней исправительно-трудовой системы ещё не доросли, а у КГБ были проблемы куда серьёзнее, чем разыгрывать малоперспективную «зэковскую карту». Хотя кто знает…

Во всяком случае, приводить угрозу в исполнение «воровской мир» никогда не стал бы. Это значило бы полное крушение авторитета «законников» и фактически — самоубийство: правоохранительные органы полностью развязали бы себе руки, пользуясь безоговорочной поддержкой всего населения страны.

И без того подавляющее большинство законопослушных граждан было возмущено «ультиматумом». В некоторых изданиях появились гневные отклики. Одна из газет писала: