Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)

Мы специально приводим столь большую цитату. Из неё ясно видно, что и у «блатных», и у «бытовиков», и у «политиков», и у «вояк» — у всех были причины негативно относиться к «западникам». Так что организовать какое-то «движение сопротивления», повести за собой арестантов в лагерях эти люди при всём желании не могли. Никто бы просто не пошёл. Чаще всего бандеровцы сами пытались примкнуть к своим вчерашним врагам — «воякам» из так называемых «природных русаков», чтобы как-то защититься от беспредела «уркаганов».

Однако постепенно, с активизацией действий по разгрому антисоветского подполья и партизанского движения на Западной Украине в ГУЛАГ стали вливаться всё более многочисленные потоки «захидников». Причём теперь они шли прямиком в особые лагеря, созданные преимущественно для «политиков». Здесь у них была большая возможность сплотиться и развернуться. Возможно, именно об этих «славных парнях», «пробудивших лагерную спячку» и «поднявших арестантов на борьбу за свои права», писал Александр Солженицын? Что же, обратимся к свидетельствам тех узников ГУЛАГа, которые отбывали наказание в тех же местах, что и создатель романа «Архипелаг ГУЛАГ».

Вот как характеризует украинских националистов Ян Янович Цилинский, сидевший в начале 50-х в одном из особых лагерей Казахстана — Степлаге:

Собравшаяся в лагере бандеровская община представляла собой необузданную и дикую силу. Образовательный ценз большинства этих людей не превышал начальных классов общеобразовательной школы. Попадались и неграмотные. Большинство составляли крестьяне, которые сами не принимали никакого участия в вооружённой борьбе. Некоторые помогали «лесным братьям» едой и одеждой, а другие боялись их не меньше, чем чекистов. В лагере крестьянская масса оказалась в полном подчинении у боевиков. Они составляли ядро общины и задавали тон в сообществе. Настрой боевиков определялся путём, ими пройденным. Степан Бандера учил своих сподвижников:

— Ша, наша власть должна быть страшной!

И она стала чудовищной.

Во имя великого национального дела людей рубили топорами, сжигали живьём и умерщвляли удавками-закрутками. Они представляли собой доморощенное орудие убийства, своеобразный символ движения. Террор был направлен не только против «совитив» и «схиднякив», но и против своих же братьев по повстанческой армии, заподозренных в нестойкости, и против мирного населения Западной Украины, на земле которой поднялись синежёлтые и чёрно-красные знамёна бандеровского движения.

Оставшись с весны 1945 года один на один с чекистской силой, бандеровцы изнемогали в неравной борьбе. Ожесточение и жестокость с обеих сторон не знали пределов. Захваченных украинцев-западников ждала смертная казнь через повешение, определённая специальным Указом. Бандеровцы не устояли. Остатки разбитых отрядов оказались на каторге. Среди побеждённых попадались люди, пропитанные антисемитизмом… Кое-кто из бандеровцев запятнал себя участием в акциях геноцида, проводимого гитлеровцами и направленного против еврейства. («Записки прижизненно реабилитированного»).