Великие Борджиа. Гении зла

Папа Иннокентий, как мы знаем, двух своих детей даже признал и дал им свою фамилию, так что Родриго Борджиа в бытность свою кардиналом никаких новых горизонтов не открыл – разве что признал своими семерых детей, а не двух. Самым старшим из них был сын, Пьетро Луиджи Борджиа, или, на испанский лад, дон Педро Луис де Борха. Он родился в 1462 году и до интронизации отца не дожил – он умер в 26 лет, не оставив потомства. Его испанский титул герцога Гандии, выхлопотанный ему заботливым Родриго Борджиа, остался в семье.

Следующей по старшинству была дочь, Джиролама, за которой последовала еще одна, Изабелла. Обе благополучно подросли и были выданы замуж в знатные римские семьи. Джиролама умерла совсем молодой и детей родить не успела. Изабелла жила со своей семьей в Риме, и после ее замужества отец ею больше не интересовался.

Кто были матери Пьетро Луиджи Борджиа и двух его сестер, неизвестно – они были зарегистрированы по ставшей уже стандартной формуле как дети кардинала Борджиа и некоей неназванной замужней женщины.

От Ваноццы деи Каттанеи у кардинала Родриго Борджиа было четверо детей: Чезаре, Джованни, дочь Лукреция и, наконец, самый младший из его сыновей, Джоффре, которого называли еще и Жоффре. Поговаривали, что на самом деле его отцом был не Родриго, а Джорджио делла Кроче, третий законный муж Ваноццы.

В целях соблюдения приличий Родриго Борджиа время от времени выдавал Ваноццу замуж за каких-нибудь совершенно безобидных людей, но, возможно, третий из них оказался не столь безобиден. Тем не менее Родриго не стал спорить со своей подругой, когда она попросила его узаконить и Жоффре, и дал ему свое родовое имя, Борджиа. Он был, как уже и говорилось раньше, широким человеком, на людские слабости смотрел весьма снисходительно и не стал делать в этом смысле исключений и для Ваноццы – если ей хочется, чтобы все ее мальчики носили одну фамилию, ну что же, пусть так и будет[26].

Но сейчас, в 1492 году, его ум был занят уже не столько личными, сколько государственными заботами. На конклаве, закончившимся его избранием, столкнулись интересы двух партий – «миланской» и «неаполитанской». «Миланская» партия не сумела провести своего кандидата в лице Асканио Сфорца, но в целом согласилась на избрание Борджиа и была за это вознаграждена. «Неаполитанская» партия, делавшая ставку на кардинала Джулиано делла Ровере, проиграла, но король Неаполя, Ферранте, был не такой человек, чтобы просто принять неудачу – у него возникли определенные планы. В силу этого требовалось, не теряя ни минуты, срочно укреплять связи с Миланом, для чего династический брак подходил как нельзя лучше. У нового папы имелась дочь, Лукреция, которую можно было использовать в этих целях и выдать замуж за какого-нибудь члена дома Сфорца – это все было понятно. Ей, правда, было всего 12 лет – но по тем временам девушки и не в таком возрасте выходили замуж. Было, правда, и еще одно препятствие – она была уже просватана.

Ну что ж – эту проблему, по мнению папы Александра, можно было решить в рабочем порядке.

IV

Еще в 1490 году, когда ей и было-то всего десять лет, Лукрецию помолвили с доном Хуаном де Сентелес, арагонским дворянином. Потом нашелся жених получше – дон Гаспар де Просида, граф д’Аверса, тоже из Арагона. Когда до него дошли слухи о возможном расторжении помолвки, он помчался в Ватикан. Уж о чем он там со своим будущим тестем поговорил, так и осталось неизвестным, но договор о браке был расторгнут, а дон Гаспар получил на руки 3000 дукатов и покинул папскую резиденцию, согласившись позабыть о своих жениховских правах. В Рим тем временем поспешил новый претендент на руку юной Лукреции – Джованни Сфорца, кузен Асканио Сфорца по боковой линии. Хоть и незаконнорожденный, Джованни как жених имел за собой ряд преимуществ – он был викарием Церкви и держал за собой владение Пезаро на рубежах Папской области. Он был вполне прилично воспитан и образован и уже был женат однажды на девушке из рода Гонзага, маркизов Мантуи. Она умерла при родах – но связи с ее родней Джованни Сфорца сохранил, а военными силами семейства Гонзага пренебрегать не следовало. Но, конечно, самое главное было то, что Джованни рассматривался семейством Сфорца как родственник, что и было немедленно доказано – ему был дан главный командный пост в войсках Милана.

Брак был заключен в начале февраля 1493 года, но свадьбу пока отложили. Невесте тем временем собиралось пышное приданое – утверждалось, что одно из ее платьев стоило 15 тысяч дукатов. Джованни Сфорца такими средствами похвастаться не мог – для того чтобы произвести приличное впечатление на своих новых родственников, ему пришлось призанять золотую цепь у брата своей покойной жены, маркиза Мантуанского.