Великие государственные деятели Российской империи. Судьбы эпохи

Вторая история также о том, как Петр рассердился на Меншикова, и что из этого вышло: «Петр Великий, однажды разгневавшись сильно на князя Меншикова, вспомнил ему, какого он происхождения, и сказал при том: „Знаешь ли ты, что я разом поворочу тебя в прежнее состояние, чем ты был. Тотчас возьми кузов свой с пирогами, скитайся по лагерю и по улицам и кричи: пироги подовые! Как делывал прежде. Вон! Ты не достоин милости моей“. Потом вытолкнул его из комнаты. Меншиков кинулся прямо к императрице, которая при всех таких случаях покровительствовала, и просил со слезами, чтоб она государя умилостивила и смягчила. Императрица пошла немедленно, нашла монарха пасмурным. А как она нрав супруга своего знала совершенно, то и старалась, во-первых, его всячески развеселить. Миновался гнев, явилось милосердие, а Меншиков, чтоб доказать повиновение, между тем, подхватя на улице у пирожника кузов с пирогами, навесил на себя и в виде пирожника явился пред императора. Его величество, увидев сие, рассмеялся и говорил: „Слушай, Александр! Перестань бездельничать или хуже будешь пирожника!“ Потом простя, паки принял его по-прежнему в милость. Сие видел я своими глазами. После Меншиков пошел за императрицею и кричал: „Пироги подовые!“ А государь вслед ему смеялся и говорил: „Помни, Александр!“ – „Помню, ваше величество, и не забуду – пироги подовые!“».

* * *

В конце концов не так уж важно, были ли эти истории правдивыми. Они подтверждают одно, еще в его «родном» XVIII веке за Меншиковым закрепилась слава выскочки, человека худородного, сумевшего в прямом смысле слова пробиться «из грязи в князи».

Никаких документальных сведений о молодых годах нашего героя не сохранилось: «Алексашка Меншиков» появляется в документах уже после того, как стал денщиком Петра. Однако о том, что слухи о «пирогах подовых» скорее всего правдивы, свидетельствует такой факт: в архивах не сохранилось ни одного документа, написанного рукой светлейшего князя. Все донесения, реляции, деловые письма, записки, адресованные Петру, письма жене – создано руками его секретарей. Даже в свое изгнание в Березовск Меншиков взял с собой нескольких писцов, ранее служивших ему. Сам он эти бумаги только подписывал, и именно благодаря этим подписям и закрепилось написание его фамилии без мягкого знака. Дарья Михайловна, супруга Меншикова, образованная дворянка, бывшая фрейлина любимой сестры Петра Натальи, как правило, писала свою новую фамилию с мягким знаком.

Став губернатором Петербурга, Меншиков активно принялся «делать себе биографию», выводя свой род из литовского дворянства, что литовские дворяне охотно подтверждали, надо думать, за немалую мзду. Но никаких конкретных свидетельств о том, какими землями владел род Меншиковых и какие имена носили его литовские предки, не сохранилось, что позволяет историкам уверенно говорить о подлоге.

Во всяком случае в «устную русскую историю» Меншиков вошел именно как выскочка и «парвеню». Вспомним, что пишет Пушкин в поэме «Полтава»:

И се – равнину оглашая,
Далече грянуло ура:
Полки увидели Петра.
И он промчался пред полками,
Могущ и радостен как бой.
Он поле пожирал очами.
За ним вослед неслись толпой
Сии птенцы гнезда Петрова –
В переменах жребия земного,
В трудах державства и войны
Его товарищи, сыны:
И Шереметев благородный,
И Брюс, и Боур, и Репнин,
И, счастья баловень безродный,
Полудержавный властелин.

«Шереметьев благородный» – фельдмаршал Борис Петрович Шереметев, отпрыск старого московского боярского рода. «Репнин» – князь Аникита Иванович Репнин, генерал-фельдмаршал, сын боярина, новгородского и тамбовского воеводы. «Брюс и Боур» – генерал-фельмаршал граф Якоб Вилимович Брюс, реформатор русской артилерии, потомок из старинного шотландского рода, и шведский дворянин Родион Христианович Боур. А «счастья баловень безродный» – это, конечно, наш герой.

Правда, в официальной истории Петра I Пушкин излагает более «умеренную» версию о происхождении Меншикова: «Меншиков происходил от дворян белорусских. Он отыскивал около Орши свое родовое имение. Никогда не был он лакеем и не продавал подовых пирогов. Это шутка бояр, принятая историками за истину».

Но в пародийной «Моей родословной» Александр Сергеевич снова возвращается к «народной» версии:

Не торговал мой дед блинами,
Не ваксил царских сапогов,
Не пел с придворными дьячками,
В князья не прыгал из хохлов,
И не был беглым он солдатом
Австрийских пудреных дружин;
Так мне ли быть аристократом?
Я, слава богу, мещанин.