Великие и ценные вещи (ЛП)

Он смотрел на конверт так, будто у него выросли зубы и он его укусит, и это была самая логичная реакция, которую я видел за последнее время.

«Мама хранила все наши детские зубы в маленьких коробочках в шкафу. Мерзко, но полезно.»

«Ты сделал это без моего разрешения.»

Он уставился на меня, но в его глазах был страх, сильный и острый.

«Да, сделал. Но в лаборатории об этом не знают. Пациенты С, К и А. Абсолютно анонимно.»

Я снова помахал результатами.

«Разве ты не хочешь знать?»

«Я не знаю.»

Он уставился на конверт.

«Я могу тебе сказать. Я прочитал.»

Его глаза вернулись к моим, широкие и яростные.

«Не надо.»

«Почему? Тебе не нравится, когда за тебя делают выбор?», - спросил я. «Я могу заставить тебя чувствовать себя лучше. У меня этого гена нет.»

Его губы сжались.

«И как это заставит меня чувствовать себя лучше?»

«Кроме того, что ты знаешь, что твоего младшего брата не заберет ранняя стадия болезни Альцгеймера?», - укорил я. «Это должно утешить тебя, потому что, что бы ни было написано в конверте, я не стану тобой. Я буду слушать тебя. Я дам тебе выбор, который ты не дал отцу, потому что мне плевать, что говорят люди и как я выгляжу для мира. Я знаю, кто я. Я смерился со своим выбором.»

Я прижал конверт к его груди, и он медленно взял его.

«Смирись со своим, Ксандер.»

Его тело напряглось, когда я кивнул, а затем развернулся и направился обратно к своему джипу.

«Ты не собираешься рассказать мне об этом в качестве наказания?», - спросил он меня вслед.

«Это не моя работа - наказывать тебя, Ксандер. Не в гневе. Не из ревности. Ни... никогда. Прочти это или не читай. Это твой выбор, не мой.»

Я уже знал, что там написано.

...

Через неделю пришли документы на опекунство отца. Ксандер все подписал, и нам оставалось только договориться с судьей, чтобы оформить все официально.

В самом низу стопки лежал подписанный приказ о запрете на реанимацию.

Через тридцать минут после того, как я сказал об этом отцу, который поблагодарил меня и быстро повесил трубку, я въехал на свою подъездную дорожку, улыбаясь тому, что свет горит, а это значит, что Уиллоу уже здесь.

«Дорогая, я дома», - позвал я, входя в дом.

«В библиотеке!», - ответила она.

Я оставил пиццу, которую принес на ужин, на кухонном столе и вошел, чтобы увидеть, как она делает наброски за мольбертом. Ее руки изящно двигались по лицу Роуз, добавляя детали, когда она наклоняла голову то в одну, то в другую сторону.

«Как прошел день?», - спросила она, отложив карандаш, подойдя ко мне, чтобы обнять за шею.

«У меня нет гена Альцгеймера.»

«Хорошо?»

Ее брови опустились в замешательстве.

«Я сдал тест, потому что у отца это генетическое заболевание. У меня его нет.»

Я обхватил ее за талию, все еще удивляясь тому, что спустя столько месяцев мне удалось это сделать.

«О, хорошо.» Она наклонилась и поцеловала меня. «Вот это облегчение.»

«Подожди, ты об этом думала?»

Я отстранился настолько, чтобы заглянуть ей в глаза.

«Я подумала, что если ты захочешь пройти тест, то пройдешь, а если нет, то это тоже нормально.»

Она пожала плечами.

«А если бы он у меня был?»

Мое сердце сжалось при мысли о том, что однажды я ее не узнаю.

«Тогда мы бы использовали те годы, которые у нас были, по максимуму.»

Я поднял ее на руки и подошел к дивану, устроив ее так, чтобы она лежала у меня на коленях.

«Но теперь у тебя есть я, на много лет.»

«Похоже на то», - с ухмылкой заметила она, бросив мне в ответ мои же слова.

«Я упоминала, что Уолт звонил насчет того, чтобы ты занял место отца в совете Исторического общества?», - спросила она, сморщив нос.

«Нет.»

Я покачал головой.

«Нет, я не говорила тебе, или нет, ты не хочешь этого?»

Я застонал, позволяя своей голове упасть обратно на диван.

«Может ли «нет» быть универсальным ответом?»

«Нет, если ты хочешь сделать что-то хорошее.»

Она поцеловала меня в нос.

«Ты - мое чудо.»

Я положил руки ей на бедра и притянул ее ближе.

Жизнь складывается из нашего выбора. Мой не всегда был хорошим, но и не всегда плохим. И я не мог заставить себя пожалеть ни об одном из них, особенно о той, что была в моих объятиях.

Я поцеловал ее, поклявшись, что все эти годы будут стоить всего того, что произошло, чтобы привести нас сюда.