Великие химики. В 2-х т. Т. 2

…Оствальд сунул руку в карман пиджака и нащупал лежащую там стеклянную пластинку. Шкала яркости, его первый успех. Как много опытов нужно было провести, чтобы добиться первых удовлетворительных результатов. Мел оказался недостаточно белым, выяснилось, что сажи образуют смеси, которые легко расслаиваются. Наиболее совершенным оказался белый цвет сульфата бария, который на шкале яркости соответствовал 100 единицам. Но смеси сульфата бария тоже расслаивались. Многочисленные комбинации привели к литопону и франкфуртскому черному. Смеси этих веществ в различных пропорциях давали разные оттенки. Самый светлый — белый — Оствальд обозначил через а, наиболее темные смеси достигали значения t. Последние буквы алфавита соответствовали черным смесям, которые нельзя различить ни глазом, ни путем фотометрического измерения. Оствальд использовал эти смеси, перемешав их с олифой и превратив, таким образом, в масляные краски, для изготовления «шкалы яркости». Он наносил по одной полоске каждой смеси на стеклянную пластинку, а между полосами оставлял небольшое расстояние. Наложив пластинку на краску, цвет которой нужно было определить, он легко определял, к какой степени яркости ближе этот цвет.

Оствальд на память знал номера различных оттенков. Он мог определить цвет и без помощи шкалы, но эта маленькая стеклянная пластинка, которую он сейчас сжимал в руке, доставляла ему необыкновенное удовольствие. Это было еще одно из его достижений — при помощи шкалы приводился в систему порядок определения цвета. Но ему предстояло еще много работы, он мечтал создать специальную шкалу оттенков красок.

…Поглощенный мыслями о красках, Оствальд и сам не заметил, как очутился на солнечной аллее, обсаженной кактусами. Эти странные колючие растения собирали и как бы впитывали солнечную энергию. Именно здесь, в аллее кактусов, Грета поставила табличку «Техника и промышленность». «Умно придумала, — Оствальд улыбнулся. — С техникой и промышленностью всегда нелегко. Но, несмотря на страшные колючки, и эти чудища иногда цветут, и цветы их обладают чудными красками и ароматом. Да, синтез аммиака, например, оказался таким вот колючим кактусом, зато каталитическое окисление аммиака дало азотную кислоту — разве это не один из самых красивых цветов, которые расцвели в саду химической промышленности?».

Между камнями качалась желтая головка запоздалой арники. Оствальд наклонился и осторожно сорвал ее. «Это Ханхен…» — с нежностью подумал он. Возвращаясь с утренней прогулки, он всегда приносил жене какой-нибудь цветок. Если не было цветов, он срывал ветку пихты или просто подбирал красивый лист. Теперь дорожка вела вверх к небольшому, заросшему травой холму, на котором была установлена ветряная турбина.

…Энергия легко превращается из одного вида в другой, и нужно использовать ее рационально. Разве мог Оствальд спокойно смотреть, как впустую тратится энергия ветра? Нет! И он решил использовать ее. Лопасти колеса непрерывно двигались и превращали энергию ветра в электрическую. Эта турбина снабжала электричеством все имение в Гроссботене.

Шум ветряной турбины напоминал веселую песню. Многого уже добилось человечество! И как много еще предстоит сделать!

Оствальд медленно пошел к березовой роще, за которой укрылась вилла «Энергия».

— Идет! Идет! — закричали дети.

Грета и Нелли уже были на террасе возле лаборатории. Сюда собралась и вся семья. Оствальд медленно поднялся по каменной лестнице, подошел к жене и торжественно преподнес ей нежный цветок арники. Начались поздравления, поцелуи… Большая семья Оствальдов уселась за празднично накрытый стол — всего пятнадцать человек.

Завтрак еще не закончился, когда стали приходить первые поздравления. Почтальон привез две огромные пачки писем и телеграмм, которые отнесли в рабочий кабинет Оствальда. Нелегкая работа ждала госпожу Оствальд — разобрать всю эту почту. Потом юбиляр сам прочитает письма — одни бегло, другие внимательно.

Почти все жители Гроссботена пришли поздравить ученого, чье имя было известно всему миру. Они несли корзинки с яйцами, маслом, мукой. Большой салон и столовая превратились в склад подарков. Больше всего было цветов — букеты, горшки, корзинки. Любовь Оствальда к цветам была известна всем, поэтому каждый старался найти самые красивые, самые душистые.

К обеду гости заполнили луг перед виллой. Прямо на траву постелили белые скатерти, и началось пиршество. Тосты, речи, поздравления…

Подарки присылали и по почте. Профессор Икеда из Токио прислал Оствальду старинный поднос, сделанный двести лет назад. В своем письме он сообщал, что шестидесятилетний юбилей Оствальда торжественно отмечается и в Японии. «По всей видимости, празднуется потому, что число 60 — общее кратное числам 10 и 12, которые являются основой десятичной системы, используемой в Европе, и двенадцатичной системы, родина которой — Азия, но которая используется и в Европе, например, при отсчете времени в сутках».

…Гости разошлись лишь к вечеру. Оствальд устало поднялся к себе в спальню. Празднество утомило его.