Великие химики. В 2-х т. Т. 2

И все-таки, когда пришло время выбрать профессию, он стал колебаться. Его дед, Мейер, был врачом и настаивал, чтобы внук пошел по его стопам. Мать одобряла интерес сына к химии, но считала, что Рихард должен сам решить, кем ему стать. И он решил.

Осенью 1890 года Рихард поступил в Мюнхенский политехнический институт. Его дядя, Эмиль Ульман, уже несколько лет учился в Мюнхене, так что у молодого Рихарда Вильштеттера в незнакомом городе был покровитель. Эмиль ввел его в студенческое общество.

Рихард читал не только то, что рекомендовали профессора, он и сам находил дополнительную литературу по всем вопросам, которые его волновали. А интересовало его многое. И проблемы, поставленные профессором ботаники Радлькофером[375], и теория Дарвина[376], и проблемы химии, которую читал профессор Вильгельм фон Миллер. Особенно любил Рихард практические занятия в химической лаборатории. Обычно он работал за одним лабораторным столом с Фрицем Габером, с которым они вскоре подружились. Ассистент, доктор Даниэль, был очень доволен их работой, поэтому, когда профессор Миллер попросил рекомендовать студента, который мог бы выполнять работу препаратора, Даниэль без колебаний назвал Рихарда Вильштеттера.

Теперь Рихард часто оставался в лаборатории допоздна, чтобы подготовить реактивы, необходимые для демонстрационных опытов.

— Сегодня вечером опять надо задержаться. У тебя какие планы? — спросил он Фрица Габера.

— Никаких, — ответил тот, пожав плечами, — останусь ненадолго, чтобы поболтать с тобой. Ты опять будешь получать цианистый водород?

— Да, — ответил Рихард, осторожно передвинув штатив с охладительной смесью. — По-видимому, профессор повторит опыты.

— А для чего ему нужен этот цианистый водород?

— Он хочет получить кислоты, которые дают желтую и красную кровяные соли. Знаешь, Фриц, сегодня я прочитал одну статью, в которой эти соли называются комплексными соединениями. И формулы их написаны новым, очень интересным способом.

Рихард вытащил лист бумаги и стал писать.

— За химическим знаком калия поставлена квадратная скобка, а внутри скобок стоят знаки железа и циановых групп. Число атомов калия и циановых групп обозначено соответствующими индексами. Вот так.

Фриц взял лист и стал рассматривать формулу. В этот момент вошел доктор Даниэль. Он заглянул через плечо Фрица и, увидев то, что было написано на листке, нахмурился.

— И до вас дошли фантазии Альфреда Вернера[377]. Если вы интересуетесь подобными небылицами, отправляйтесь-ка в университет к профессору Байеру. Они там без конца выдумывают какие-то формулы, чертят шестиугольники, квадраты.

Когда доктор Даниэль вышел, Габер хитро подмигнул другу. Он был не лишен поэтического дара и любил отмечать каждое событие двумя-тремя рифмованными строками. Часто он даже письма писал в стихах.

— Осенью, зимой, летом и весной.

Формулы у Байера мы найдем с тобой, — проскандировал Фриц.

— А знаешь, Фриц, идея неплохая. Что ты скажешь, если мы и в самом деле перейдем к Байеру?

— Надеюсь, ты слышал, какие у него требования? Если не боишься, иди.

Рихард принял решение. И хотя в первый раз он провалился, юноша не отступил и принялся готовиться к экзамену с удвоенным старанием. Во второй раз экзамены прошли успешно. Затем пришлось почти целый год ждать места в лаборатории Байера. Работа здесь была очень увлекательной и требовала не только точности и аккуратности, но и быстроты. На элементарный анализ давался только один день — еще несколько лет назад это показалось бы беспочвенной фантазией. Наиболее интересными были синтезы различных соединений. Каждый практикант должен синтезировать определенное число органических веществ. Обычно работа начиналась с синтеза простых по составу и свойствам веществ и заканчивалась сложными соединениями.

Вильштеттер работал с необычной легкостью. Не уступал ему и его сосед по лабораторному столу В. Ротмунд. Они непрерывно соревновались и часто даже заключали пари.

— До вечера я получу чистые кристаллы, — уверял Рихард.

— Бахвальство, — возражал Ротмунд. — К обеду ты едва ли закончишь перегонку с водяным паром.

Иногда в этом соревновании выигрывал один, иногда — другой, но в целом работа у обоих шла стремительными темпами. Вскоре они закончили синтез последнего, семьдесят четвертого по счету вещества — антипирина. Рихард подготовил все результаты, чтобы представить их Байеру. Согласно установленному порядку, теперь он должен был получить тему докторской диссертации. Интересно, какой сюрприз преподнесет ему Байер?

— Я рекомендую вас профессору Альфреду Эйнхорну[378]. Думаю, что у него найдется свободная тема. В сущности, вы уже сейчас можете идти к профессору, я говорил ему о вас.

Рихард неохотно вышел. Эйнхорн работал в качестве частного профессора, и в его распоряжении была очень маленькая лаборатория. Но другого выхода не было; утешением послужил очень любезный прием, который оказал ему Эйнхорн.