Великие художники: избранные жизнеописания

Так был украшен катафалк, уменьшавшийся уступами, так что его можно было обойти кругом, и похож он был на римский мавзолей Августа, а так как был четырехугольным, походил, пожалуй, еще больше на Септизоний Севера, не на тот, что возле Капитолия, обычно именуемый так по ошибке, но на подлинный, тот, который в «Новом Риме» напечатан рядом с Антонианскими термами. Итак, названный катафалк имел три уступа: на первом лежали реки, на втором находились парные фигуры и на третий упирались ногой одиночные. Над этим же последним уступом возвышалась база, вернее же цоколь, высотой в один локоть, шириной же и длиной значительно уступавший названному третьему выступу, на выступах которого сидели названные единичные фигуры и вокруг которого шла надпись: «Sic ars extollitur arte».

На этой базе была утверждена пирамида высотою в девять локтей, с двух сторон которой, а именно с обращенной к главному входу и с обращенной к главному алтарю, внизу, в двух овалах была помещена рельефная голова Микеланджело, отлично выполненная с натуры рукой Санти Бульони¹²⁴. На вершине пирамиды, в шаре, соразмерном пирамиде, как бы находился пепел почитаемого, а на шаре стояла превышавшая естественную величину и сделанная под мрамор Слава, будто летящая и оглашающая весь мир через трубу с тремя раструбами хвалу и признание столь великого художника. Славу эту выполнил Дзаноби Ластрикати, который помимо трудов, положенных им в качестве распорядителя на создание всего этого сооружения, не преминул показать также, к великой для себя чести, на что способны его талант и его руки. Таким образом, от уровня земли и до головы Славы было, как уже говорилось, двадцать восемь локтей.

Помимо названного катафалка вся церковь была украшена развешанными черными стягами, не как обычно на средних, а перед расположенными кругом капеллами, и не было ни одного проема между пилястрами, разделяющими эти капеллы, и соответствующими колоннами, в котором не было бы какого-нибудь живописного украшения и который не создавал бы прекрасного, изящного и затейливого зрелища, вызывавшего в то же время величайшие восторг и удивление. Начнем с одного конца: просвет первой капеллы, той, что рядом с главным алтарем в направлении старой ризницы, занимала картина высотой в шесть локтей и длиной в восемь, на которой в новом и как бы поэтическом замысле был посредине изображен Микеланджело, словно только что прибывший на Елисейские поля, а справа от него были изображены в размерах, значительно превышающих естественные, самые знаменитые и столь прославленные древние живописцы и скульпторы, каждого из которых можно было опознать по тому или другому приметному признаку: Праксителя – по сатиру, что на вилле папы Юлия III, Апеллеса – по портрету Александра Великого, Зевксиса – по небольшой доске, на которой он изобразил виноград, обманувший птиц, а Паррасия – по ложной завесе перед картиной. Так узнавались они как по этим, так и по другим признакам. А по левую руку находились прославившиеся в искусствах в новые времена от Чимабуэ до наших дней: там можно было опознать Джотто по небольшой доске с портретом молодого Данте, изображенного так, как Джотто написал его в Санта Кроче, Мазаччо – по его портрету, написанному с натуры; Донателло – также по его портрету и по Дзукконе с кампанилы, изображенной тут же; Филиппо Брунеллеско – по изображению купола Санта Мариа дель Фьоре. Далее написаны с натуры были без других опознавательных признаков фра Филиппо, Таддео Гадди, Паоло Учелло, фра Джованни Аньоло, Якопо Понтормо, Франческо Сальвиати и другие, и все они встречали его столь же гостеприимно, как и древние, и окружали его с теми же любовью и восхищением, совершенно так же, как встречали возвратившегося Виргилия другие поэты, по вымыслу божественного поэта Данте, у кого были заимствованы не только общий замысел, но и стих, начертанный на свитке в руках реки Арно, лежавшей у ног Микеланджело в прекраснейшей позе и с прекраснейшими чертами лица:

«Все чтут его и все ему дивятся».

Картину эту, получившую высшее одобрение всех ее видевших, написал Алессандро Аллори, учившийся у Бронзино, достойный ученик и воспитанник выдающегося своего учителя¹²⁵.