Великие князья Владимирские и Владимиро-Московские. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г.

Между тем от воевод, посланных на Двину, получено было известие, что князь Василий Шуйский-Гребенка, соединившись с заволоцкими, двинскими и корельскими людьми, бился с ними на воде и на суше, но войска его были разбиты, и сам он, еле живой от ран, взят был своими людьми и поспешно увезен в Холмогоры (откуда потом он ушел в Новгород); земля Двинская приведена была под руку великого князя. В то же время оставленный в Москве Андрей-меньшой задумал воспользоваться в этой войне добычей: он послал из Вологды своего воеводу Семена Федоровича Сабура на р. Кокшенгу: Сабур повоевал многие погосты и села и вернулся домой с большим полоном. Победы великокняжеских войск сплотили на этот раз всех новгородцев «во едину мысль»: сначала они еще думали сопротивляться, несмотря на страшное поражение их ратей на Шелони; они ждали посла, отправленного к Казимиру чрез Ливонию, но посол, возвратившись, заявил, что магистр ордена не пропустил его в Литву; ко всему этому открылась измена: некто Упадыш заколотил железом 55 пушек, за что и был казнен. Все-таки новгородцы пытались сопротивляться: выжгли окрестные посады, церкви, монастыри, учредили бессменную стражу и т. и. На их беду, от многочисленного стечения в город окрестных жителей возник сильный недостаток в съестных припасах; народ винил тех, кто прогневал великого князя; самые приверженцы Литвы пали духом. Наконец, как уже сказано, все пришли «во едину мысль»: отправили к устью Шелони к великому князю нареченного архиепископа, архимандритов, игуменов и многих лучших людей ходатайствовать за Новгород: послы сначала просили бояр, эти — братьев Ивана Васильевича, чтобы ходатайствовали за Новгород; допущенные к великому князю, они молили: «Смилуйся о своей отчине, уложи своего гнева, меча своего поуйми, огнь в земли угаси, грозы своее утиши, землю свою, господине, поукроти, старины в земли не изруши, дай света видети, безответных людей пожалуй, смилуйся, как ти Бог положит на сердци». Братья великого князя также печаловались за Новгород, и по их печалованью великий князь «гнев свой [с] сердца им сложил, и нелюбие свое им отдал, и мечь свой унял и грозу свою в земли удержал»; пленных отпустил без откупа, «а войнам и грабежам учинил дерть и погреб всему» (все предано забвению). По мирному договору новгородцы должны были выплатить великому князю за свою вину 15 500 новгородских рублей (около 80 пудов серебра), которые должны были быть выплаченными в разные сроки от 8 сентября до Пасхи; вернуть прилегающие к Вологде земли: берега Пинеги, Мезени, Немьюги, Выи, Поганой Суры, Пильи горы, места, уступленные Василию Темному, а потом отнятые ими; обязались платить великому князю «черную дань», а митрополиту — судную пошлину, ставить архиепископов только в Москве, не контактировать с польским королем и Литвой, не принимать к себе князя Можайского, сыновей Шемяки и Василия Боровского, отменить вечевые грамоты, верховную судебную власть оставить за великим князем, не составлять судных грамот без утверждения великого князя. Иван Васильевич по этому договору, утвержденному крестным целованием, возвратил Новгороду Торжок и последние завоевания в Двинской земле. Вслед за тем новгородцы должны были примириться и с псковичами… Угостив Феофила и его спутников, великий князь отпустил их и тогда же послал в Новгород боярина Федора Давидовича для приведения граждан к присяге. Устроив таким образом дела, великий князь вернулся в Москву 1 сентября; семья, бояре и граждане, митрополит с духовенством перед Кремлем встречали великого князя при радостных кликах. Распуская рати, Иван Васильевич несколько задержал царевича Даньяра: честил и дарил его, так как у него новгородцы убили 40 татар «в загоне», и, наконец, отпустил его в Мещеру. Братья великого князя Юрий, Андрей и Борис разъехались по своим отчинам «велми ополонившеся, и людие их, серебром, и коими и порты». Точно так же и Михаил Андреевич Верейский с сыном Василием возвратился прямо в свою отчину, тоже «велми ополонившеся», кроме того, что с г. Демона он взял откуп в 100 новгородских рублей. Месяца через три с небольшим (в декабре) в Москву приехал Феофил и был посвящен в архиепископы. По окончании обряда он с амвона смиренно просил великого князя об освобождении томящихся в оковах знатных новгородцев, и просьба его была удовлетворена[403].