Великие легенды Франции

Вдохновленная удачной охотой и своей песенкой, девочка побежала по песку, блаженный бежал за ней, я – следом за блаженным. Тем временем наступил вечер, море ворчало вдали. Я обернулся. Зрелище, открывшееся мне, было незабываемым. Между небом и серым океаном пролегла насыщенно-красная полоса, отмечая место, куда село солнце. По Ла-Маншу наискось скользила группа точек – это рыбаки вышли на вечерний лов. На потемневшем небе появилась полоса, похожая на трещину, сполох лазури, который моряки называют глазом Господа . Гора Сан-Мишель вырисовывалась темной громадой на этом тусклом фоне. Храм, крепость и тюрьма казались сейчас лишь диким камнем, вышедшим из волн, гнездом чаек. Где вы, многочисленные души, вздыхавшие в сумерках в этой гранитной тюрьме? Максимилиан Рауль сравнивает старую Гору, видимую с пляжей, с гробом, вокруг которого все еще горят свечи. Да, это гроб умершего прошлого. Действительно ли умершего? Нет, ничто не умирает совсем ни в душе человека, ни в душе народов. Но все изменяется. Прошлое живет в наших страстях, в наших сражениях, скрытых стремлениях, моментах необъяснимой грусти. Прошлое – неотъемлемая часть наших мыслей. Народы могут уснуть, но они не забывают. Их воспоминания глубоки, их мечты удивительны.

Крипта Больших столпов

«Идет прилив, возвращаемся», – говорит блаженный. Его взгляд, такой же туманный и без тени улыбки, все такой же спокойный. Его движения полны величия попрошайки и натурщика. Он взял меня за руку, чтобы увести от прилива. Я не видел приближения воды, но удаленный грохот возвестил о приближении приливной волны. Присмотревшись, я отметил, что вода действительно поднялась и что песчаный ил стал более вязким. Вода казалась темной в глубинах песка, и я иногда погружался в песок по колено. Вдруг появилась длинная узкая волна и принялась лизать наши ноги пенистой бахромой. Откуда она взялась? Из-за горизонта. Нас приветствовал далекий океан. «Никакой опасности, со мной никогда не бывает опасно», – сказал мне блаженный, помогая мне своей мощной, как у Геркулеса, рукой удерживать равновесие на зыбком песке. Потом его снова охватила его извечная идея-фикс, и он возобновил свою бесконечную историю, постоянным рефреном которой были слова «Могила Элен!». Что же до маленькой ныряльщицы, она смеялась над моим смущением. Ее сумка была полна раковин, она скакала в растущих волнах, как буревестник, и продолжала петь свою песенку:

Когда красавица поднялась на корабль,

Да здравствует любовь!

Она начала плакать,

Да здравствует моряк!

Что с вами, красавица,

Да здравствует любовь!

О чем вы плачете,

Да здравствует моряк! [22]

Через несколько минут мы добрались до горы Сен-Мишель. Еще через час волны бились о насыпь Аванс, и вскоре тысячи их поглотили ее. Гора осталась одиноким островом. Позже эти морские образы, смешавшись с тенями замка и аббатства, преследовали меня. Часто мои мысли возвращались к горе Сан-Мишель, летели к «жемчужине моря», которая неподвижно следит за приливами и отливами времени. Я копался в книгах, пролистывал древние хроники, и история Горы показалась мне символическим воспроизведением истории Франции. Я попытался зафиксировать несколько быстрых видений, сцен и персонажей из разных эпох, которые возникли передо мной во время чтения. Мне кажется, что в них виден весь путь, пройденный за века душой кельта и француза.

I. Галльская эпоха. – Гора Белена. – Жрицы Томбелена