Великие любовницы

Владислав Ваза, Дон Жуан в молодости, да и сейчас, несмотря на весь свой внешне отталкивающий вид, не меньше, искренне возмутился таким несоответствием его воображения о невесте с реальностью, дико возмутился и своего возмущения скрыть не может. Даже с кресла не встал при приближении невесты, любезного слова не сказал, сидит себе в кресле истуканом и проклятия на польском языке бормочет. Мария, приблизившись к жениху, растерялась от такого «холода», покраснела, побледнела, чуть в обморок не упала, но все же сдержалась, нагнулась и поцеловала ему руку. Но и даже этим жестом из негодования Владислава Вазы не вывела. «Ну кого вы мне подсунули?» — так и было написано на его лице. Ну, значит, сидит он с презрительным видом на своем кресле, не желая вставать, правда, ему трудно было это сделать при подагрических ногах, и надутый молчит. Ни одного слова. Воображаете себе ситуацию? А через минуту ксендз спросит: «Будете ли любить друг друга в счастье и горести?», и что он ответит, когда ненавистью горит и уже где-то в мыслях готов приданое вернуть, так необходимое государству для войны с Турцией.

Невеста еле слезы сдерживает и шепчет своей придворной даме на французском языке: «О боже, ну зачем мы приехали?» И тоже чуть ли не готова обратно во Францию бежать. Ну ладно, как-то там с грехом пополам их обвенчали (его на кресле к алтарю поднесли, уважили больные ноги). Но вот до «испробования» супружества дело не дошло. И напрасно познанский воевода как представитель короля шлет меморанды французскому послу для передачи королеве следующего содержания. (Чтобы вас не утомлять этим официальным красноречием, мы даем вольный перевод.) «Верность, которую я обязан оказывать моей королеве, заставляет меня просить вас о передаче королеве следующего наставления: ей следует более терпеливее и снисходительнее подходить к королю. Король не может почувствовать несмелость королевы, что было бы им неправильно истолковано, а также такую нельзя допускать на альковном ложе. Король привык к такому поведению женщин в его алькове, которые не сторонились бы любовных ласк и не ограничивались бы только допустимым положением тела». Словом, коротко: призывал королеву не морщиться, слезы разочарования не лить понапрасну, а во всеоружии женских прелестей соблазнять короля и самой проявить инициативу в любовных ласках, не ограничиваясь предписаниями христианства, а, например, используя приемы известных проституток. Каждого до оргазма доведут! И слои жира на королевском теле тут не помеха, ибо существуют такие позиции при любовном совокуплении, при которых вес супругов отнюдь не мешает наслаждениям. Мы не знаем, дорогой читатель, в каких изысканных выражениях этот посол передавал королеве пикантные советы Познанского воеводы Кристофа Опалинского и повлияли ли они на альковные дела короля, знаем только, что был этот альков, полный ненависти и взаимного отвращения, «тяжелым»: два огромных тела его продавливали, а толку? Толку никакого. Только пружины кровати страдали. И лучше бы им вообще спать отдельно, что и было сделано. Мария Гонзага, которая уверовала в свое высокое предназначение — властвовать, а не любви отдаваться, все перетерпела и после смерти своего супруга вступила на польский трон.

Мария Тюдор и Людовик XII

Насильственные альковы счастливыми не бывают! Таким общеизвестным труизмом, дорогой читатель, приходится нам констатировать супружескую жизнь французского короля Людовика XII и его жены Марии Тюдор.