Великие любовницы

Да, совсем наоборот, чем с сестрой, произошло с Леопольдиной, хотя вначале, будем справедливы, ее альков был и жарок и горяч, а потом поостыл малость и начал холодеть с такой прогрессирующей быстротой, что насмерть окоченел, и глядь, в нем и впрямь труп лежит. Однако по порядку.

Этот самый батюшка, австрийский император Франциск I, имел тенденцию (кто ее не имел) превращать своих детей в политический товар, то есть он их продавал, но, конечно, не так, как рабынь на невольничьем рынке, когда покупатель в зубы им заглядывает и бесцеремонно девушкам груди щупает. Нет, здесь все было пристойно и чинно. Сперва, конечно, узнавалось, где на мировом брачном небосклоне какой выгодный жених объявился: ну там король какой или наследник, что в будущем императором или королем станет, а если такой кандидат в женихи женат, проводились исследования, не имеют ли место дикие ссоры в супружеском алькове, предвещающие скорый развод. Тогда Франциск I, как в теперешнем хорошо оборудованном матримониальном бюро, высылал кандидату хороший портрет своей дочери. Иногда и все три портрета, трех дочерей: выбирай, не хочу! Потом, если сделка удалась, приходил в постель дочери представитель жениха для «per procura». Мы уже об этом вам рассказывали. Его, конечно, торжественно ведут в королевскую спальню, приказывают рубашку снять, носочки скинуть, одну штанину до колен задрать, и вот он уже лежит с новобрачной, имитируя супруга, и хорошо вымытой ногой с аккуратно подстриженными ногтями касается ножки новобрачной. Писцы в дворцовую книгу запишут, что, дескать, супружество «испробовано», и назавтра, за утренним кофе со сдобной булочкой буржуа всего мира из прессы узнают, что Леопольдина, дочь австрийского императора Франциска I, отправилась в далекую Бразилию новоиспеченной супругой к мужу дону Педро, королю Португальской колонии.

Но хоть наш Остап Бендер сильно нахваливал Рио-де-Жанейро, как голубую мечту своей жизни, где кругом пальмы и солнце и все ходят в белых штанах, Леопольдина ужаснулась от ее вида. Ей, привыкшей к изящной роскоши Венского двора, все здесь показалось диким и чужим, включая черных негров, редко ходящих в белых штанах, а чаще вообще без них. А тут еще какие-то восстания в джунглях поминутно происходят и перестрелки, и вообще ни минуты спокойствия. Дон Педро наспех в королевский альков забежит, свое мужское дело сделает, жену в лобик поцелует, и вот его уже след простыл, а королева сиди в одиночестве среди своих черномазых подданных, с которыми разговаривать только жестами могла.

И вот однажды она, прощаясь с супругом, крепко обняла его за шею и не выпускает. Муж вырывается изо всех сил, а жена, как клещами, вцепилась в него и вопит что есть мочи, точно ее убивают. Оказывается, у нее начались родовые схватки. В постель уложить ее не успели и еле успели циновки подложить. Счастливый отец строчит Венскому свекру письмо: «Моя любимая женушка, почувствовав боли, схватила меня за шею и так, стоя, в половине шестого родила дочку, и длилось это всего полчаса. Сообщаю это с великой радостью»^[116].

Но хотя и редко супруги виделись, в их алькове все в порядке было и Леопольдина ни разу не почувствовала себя как женщина нежеланной. Но, как говорится, все до поры до времени. Постепенно муж все реже и реже супружескую спальню навещать начал, а даже если, то только за тем, чтобы там поспать в буквальном этого слова значении, объясняя свой храп «большим измождением от трудов военных», которые уже не оставляли сил на любовные утехи. Но Леопольдина узнала, наконец, какими это «трудами» ее муж занят, когда увидела роскошный дворец, построенный ее супругом для новой метрессы, и услышала говор и смех ребятишек, с этой метрессой прижитых. Она, конечно, как каждая неумная женщина, в плач и скандалы ударилась. На южные натуры это действует, как ушат холодной воды, того и жди обратной реакции. И действительно, вместо того, чтобы успокоиться и скандалов испугаться, дон Педро начал решительно демонстрировать свою связь с метрессой. И вот она уже произведена в звание маркизы, а за ручку король ведет в свой двор бастардов, чтобы они поиграли здесь с его законными сыном и дочерью, которых ему Леопольдина родила, и даже чтобы она приютила «малышек» и воспитывала бы их наравне со своими детьми. Видали такое! Такое только себе мог позволить Генрих IV, великий французский король, который заставил свою вторую жену воспитывать всех своих внебрачных детей вместе с законными своими детьми, как говорится оптом, и даже для этой «коммуны» особняк роскошный выстроил.