Великие любовницы

Мессалина в плач: ей страшно. А рядом мать стоит, у которой Мессалина мужа увести хотела и смерти его предала, и уговаривает дочь: «Доченька, ты не бойся. Это ведь совсем не больно. Ты только вонзи меч поглубже». А Мессалина не может поглубже. Она приставила меч к груди, а проткнуть глубже боится. Ну, воин не выдержал, подошел и, взяв руку Мессалины, помог ей проткнуть свою грудь, и так глубоко, что смерть наступила тотчас.

Когда Клавдий Тиберий очнулся, наконец, то с ужасом узнал, что Мессалины уже нет в живых. Он заплакал, бедный, судьбу свою проклиная, да делать нечего, надо начатое заканчивать. Нарцисс рядом стоит и императора увещевает: «Начал дело, кончай смело». Теперь Клавдий Тиберий сможет наконец проявить свою жестокость. Всех зачинщиков бунта быстро под суд и к смертной казни. Виселицы там некогда сооружать, слишком много было бунтовщиков. Одних прямо привязывали к двум близ растущим деревцам и разрывали наполовину, для других был приготовлен длинный шнур, привязанный к двум деревьям, и их вешали между этими деревьями, заставив подогнуть ноги, ибо под тяжестью тел шнур провис и совсем низко над землей находился. А для знатных аристократов и смерть была знатная: Клавдий Тиберий обычаи предков уважал. Он им обещал, что мечи будут остро наточены и ни одного из них палач не будет мучить неточным взмахом меча. «Обещаю вам, ваши головы упадут с первого разу», — говорил он им. Это свое обещание он выполнил. А другое? Ведь это он во всеуслышанье сказал своим воинам, узнав об изменах Мессалины: «Если я после смерти Мессалины женюсь еще раз, можете рассечь меня на кусочки, а моей головой играть как мячом». И что же? Не прошло и года, как женился в четвертый раз, да на такой женщине, которая сама мужа отравила.

Король Зигмунт Август.

Королева Бона.

Альковы — монастырские кельи

 уртизанка, иди в монастырь! А куда же, голубушка, тебе остается идти? Ведь ты уже не молода, изрядно «породившая», ты уже или толста, или худа, у тебя уже морщинистая кожа и отвислый бюст! Нет, такая ты королю уже не нужна! Правда, и его время коснулось, и он уже далек от романтического голубоглазого стройного юноши, и у него свои подагры, боли в пояснице, водянка, неиспускание мочи, он уже обрюзг, ходит с трудом, ноги опухли, но он КОРОЛЬ! А что можно королю — нельзя куртизанке. Ему стареть можно, ей нельзя! Другие, молоденькие красавицы во дворце появились, тебе, матушка, надо на покой. Но выбор, конечно, у тебя есть! Тебе, как инвалиду военному, дадут хорошую пенсию, дворец оставят, звание герцогини не заберут. Кушать ты будешь хорошо, одеваться тоже, живи себе в свое удовольствие, бедным помогай, грехи свои замаливай. А если на старости уж больно сильно тебя раскаяние одолевает и тебе непременно надо еще пуще свои грехи замаливать, тогда, конечно, тогда иди в монастырь. И куртизанки, отслужившие свое в постели короля и ставшие ему уже ненужными, шли в монастырь. А если в монастырской келье официально не запирались и монашенками не становились, все равно их жизнь со времени отставки — монастырская келья. И вот о таких альковах-кельях мы вам расскажем, героинями которых будут:

Ла Вальер, Монтеспан, Ментенон