Великие морские сражения XVI–XIX веков. Некоторые принципы морской стратегии

Для лучших наполеоновских адмиралов размещенный таким образом британский флот был в состоянии концентрации, разрушить которую не могло ничто, кроме улыбки фортуны, рассчитывать на которую не было никаких оснований. Декре и Брюи в этом не сомневались, и это знание взяло верх над Вильневом, когда грянул кризис. После того как он довел концентрацию, запланированную Наполеоном, до объединения трех дивизий в Ферроле, ему стало известно, что удаленные части западной эскадры британцев ушли от Ферроля и Рошфора. В его глазах, как и в глазах Британского адмиралтейства, эта эскадра, несмотря на свое рассеяние по Бискайскому заливу, всегда находилась в состоянии концентрации. Но не это заставило его сердце тоскливо сжаться, а новость о том, что Нельсон снова появился в Гибралтаре и плывет на север. Для Вильнева это означало, что весь европейский флот его противника находился в состоянии концентрации. «Их концентрация сил, – позже писал он, – в тот момент была серьезнее, чем любая предшествующая диспозиция, и достигла такой степени, что они получили возможность встретить превосходящими силами объединенные эскадры Бреста и Ферроля». По этой причине он и посчитал игру проигранной. Но неопытный Наполеон не наблюдал особых проблем. Меряя гибкость британского военного флота критериями громоздких и не слишком подвижных сухопутных армий, он видел лишь поспешное и невоенное рассеяние. Кажущаяся «расслабленность» флота представлялась императору непрочностью, а лежащие вдалеке цели – заманчивыми и, главное, открытыми для разбросанных французских эскадр. Он искренне верил, что серией спорадических атак может еще больше рассеять британский флот, а потом, сконцентрировав свои корабли, сумеет нанести решающий удар по основным силам. Это был классический случай, когда разбросанность флота противника заставила англичан пойти на самую неплотную концентрацию. Одновременно относительное рассеяние британского флота заставило противника сконцентрировать свои силы и рискнуть. Нельзя сказать, что британцы навязали французам фатальное решение намеренно. Скорее это сработал стратегический закон, приведенный в действие смелым распределением британского флота. Англичане были уверены, что угроза вторжения хотя и была реальной, но все же не требовала от них столь плотной концентрации, чтобы оставить без защиты другие участки. Также нельзя сказать, что главной целью англичан было не дать французам сконцентрировать свои силы. Все военно-морские базы Наполеона находились под наблюдением эскадр, но адмиралы понимали, что этой мерой концентрацию не предотвратить. Уход даже одного-единственного дивизиона мог порвать всю цепочку. Но это соображение ничего не изменило. Распределение британских эскадр перед французскими военными базами было важным для предотвращения спорадических акций. Такое распределение диктовалось необходимостью защиты торговых путей, колоний и территорий союзников, иначе говоря, необходимостью поддерживать господство на море, даже если невозможно уничтожить флот противника.

Вся переписка Нельсона этого периода показывает, что своей основной целью он считал защиту средиземноморских торговых путей Великобритании, неаполитанской и турецкой территорий. Когда Вильневу удалось уйти, гнев Нельсона был вызван не перспективой концентрации сил французов, которая не слишком тревожила адмирала, поскольку он не сомневался в эффективности ответных мер. Его разозлило, что он утратил возможности, созданные попыткой концентрации в пределах его досягаемости. Адмирал последовал за Вильневом в Вест-Индию не для того, чтобы предотвратить концентрацию, а чтобы, во-первых, защитить местную торговлю и Ямайку и, во-вторых, получить еще один шанс нанести удар, поскольку первый он упустил. Лорд Бархам имел в точности то же мнение. Когда, получив известие о возвращении Вильнева из Вест-Индии, он выдвинул три дивизиона западной эскадры, то есть ушантскую концентрацию, навстречу, он ясно заявил, что цель – не предотвращение концентрации французского флота, а удержание его от спорадических действий. «Перехват этого флота, – писал он, – по возвращении в Европу будет величайшей целью из всех мне известных. Это ослабит все будущие экспедиции и покажет Европе, что иногда целесообразно расслабиться в блокадной системе, чтобы дождаться подходящей возможности для решительных действий».