Великие посвященные.Очерк эзотеризма религий

После этого появлялся Пифагор и спокойно заявлял, что юноша, выдержавший так плохо испытание в самообладании, не мог оставаться в школе, о которой он такого нелестного мнения. Изгнанный уходил пристыженный и иногда делался опасным врагом для ордена, как тот знаменитый Килон, который позднее вызвал мятеж против Пифагорейцев и привел их к роковой катастрофе.

Те же юноши, которые выдерживали нападение с твердостью, которые на дерзкие вызовы отвечали разумно и с присутствием духа, заявляя, что они готовы сто раз подвергнуться испытаниям, если это даст им хотя бы малую частицу мудрости, — такие юноши торжественно объявлялись вступившими в школу и принимали полные энтузиазма поздравления от остальным сотоварищей.

ПЕРВАЯ СТУПЕНЬ — ПОДГОТОВЛЕНИЕ

Жизнь пифагорейского послушника

Только с этого момента начиналось послушничество, называемое подготовлением (paraskйiй), которое длилось не менее двух лет и могло продлиться до пяти лет. Послушники или слушающие (akoustikoп) должны были соблюдать во время уроков абсолютное молчание. Они не имели права ни возражать, ни расспрашивать своих учителей. Они должны были принимать их поучения с молчаливым уважением и долго размышлять над ними в одиночеств. Чтобы внедрить это правило в сознание нового слушателя, ему показывали статую женщины, окутанную белым покрывалом, с пальцем, приложенным к губам. Музу молчания.

Пифагор считал молодежь еще не готовой понимать происхождение и конец вещей. Он думал, что упражнять молодых людей в диалектике и в рассуждении прежде, чем они не прочувствуют смысл истины, значило подготовлять софистов, исполненных претензий. Он стремился прежде всего развить в своих учениках высшую способность человека: интуицию.

Но он не брал для этой цели предметом своих толкований чего-либо трудного и таинственного. Он исходил их естественных чувств, из основных обязанностей человека при его вступлении в жизнь, и показывал соотношение последних с мировыми законами. Запечатлевая в сердцах молодых людей прежде всего любовь к родителям, он расширял это чувство отождествлением идеи отца с идеей Бога, великого Творца вселенной.

"Ничего нет почетнее звания отца", говорил он. "Гомер называл Юпитера королем Богов, но желая показать все его величие, он называл его отцом Богов и людей". Пифагор сравнивал мать с природой, великодушной и благодетельной; как небесная Кибела производит светила, как Деметра зарождает плоды и цветы земли, так питает мать своего ребенка всеми радостями, доступными для него. Поэтому сын должен почитать в своем отце и в своей матери земных представителей этих великих божеств.

Он доказывал, что любовь к родине происходит из любви, которую человек питал в детстве к своей матери. Родители не даются нам случайно, как думает негодующий, но благодаря тому высшему порядку, связанному со всем предшествующим человека, который можно назвать его судьбою. Родителей нужно уважать какие бы они ни были, а друзей своих нужно выбирать.

Вступающим в пифагорейскую школу предлагали соединяться по двое, сообразно душевному сродству. Младший должен был искать в старшем те качества, к которым сам он стремится, и оба товарища должны были возбуждать друг друга к лучшей жизни. "Друг есть наше второе я. Его нужно почитать, как Бога" говорил Учитель.

Насколько по отношению к Учителю пифагорейские правила требовали абсолютного подчинения, настолько же в дружеских отношениях они предоставляли полную свободу; более того, Пифагор делал из чувства дружбы стимул всех добродетелей, поэзию жизни, путь к идеалу.

Таким путем будилась в учениках индивидуальная энергия, мораль оживотворялась и принимала характер поэзии, с любовью принятые правила жизни переставали быть стеснением и служили — наоборот — к утверждению индивидуальности. Пифагор добивался, чтобы послушание было добровольным.

Кроме того, преподавание морали подготовляло к восприятию философии, ибо связь, которая выяснилась между общественными обязанностями и гармонией Космоса, вызывала предчувствие всемирного закона аналогий и соответствий. В этой связи и заключается основа мистерий, оккультного учения и всякой философии. Ум ученика привыкал видеть печать невидимого порядка на всей видимой действительности. Общие правила и краткие предписания раскрывали перспективы этого высшего мира. Утром и вечером ученики пели под аккомпанемент лиры золотые стихи:

Воздай бессмертным Богам благоговейное поклонение

И сохрани затем твою веру…

Комментируя это правило, ученику разъясняли, что Боги, различные с виду, были в сущности одни и те же у всех народов, потому что они соответствуют тем разумным силам, которые действуют во всей вселенной. Благодаря такому понимании, мудрый мог почитать Богов своей родины, имея в то же время совершенно иное представление об их сущности, нежели человек невежественный.

Терпимость ко всем культам; единство всех народов в человеческой эволюции, единство религий в эзотерической науке; все эти новые идеи начинали возникать в уме вновь вступившего ученика. А золотая лира продолжала свои глубокие поучения: