Великие пророчества. 100 предсказаний, изменивших ход истории

После смерти Генри Дарнлея королем Шотландии был объявлен сын его и Марии, годовалый малютка Яков. Ему и достался родовой сапфир. Дальнейшая судьба необузданной и несчастной Марии Стюарт известна всем: потеряв шотландский трон, она бежала в Англию, но была брошена в тюрьму и, наконец, казнена по приказу Елизаветы Английской. Но судьба переменчива. Елизавета не имела детей и потому, умирая, была вынуждена назвать своим преемником ближайшего родственника – Якова Шотландского. Так сын Марии Стюарт и Генри Дарнлея в 1603 году стал королем Англии и Шотландии.

А знаменитый сапфир оказался в королевской казне, которая находилась в Тауэре. Но хоть он и прибыл в Англию, ни с каким другим камнем не соединился. Так что старинное пророчество не возымело силы. Во времена правления Стюартов страну не переставали сотрясать многочисленные конфликты. Сына Якова Шотландского, короля Англии Карла I, в 1649 году казнили сторонники победившей революции. И хотя его наследник Карл II со временем вернул себе трон, удержались на нем Стюарты не слишком долго. Очередной король Яков II в 1688 году был свергнут с престола и бежал во Францию. К счастью, он предусмотрительно захватил с собой драгоценности короны, среди которых был и знаменитый «Шотландец», как назвали сапфир Стюартов в Париже. После смерти Якова II камень оставался во Франции у его сына, потом оказался в Риме у его внука – кардинала Генри Йоркского. Последний в 1807 году, незадолго до собственной кончины, распорядился переправить камень на родину, передав его в королевскую сокровищницу.

Дело, порученное его верному слуге Анджело Бенелли, оказалось непростым. Европа сотрясалась от многочисленных войн. Добраться до Англии, которой Наполеон объявил континентальную блокаду, было крайне сложно. И все же Бенелли удалось преодолеть защитные кордоны французов, попасть на английский корабль и таким образом оказаться в Лондоне, где он и передал сапфир по назначению. Однако знаменитый камень ничуть не заинтересовал английского короля Георга III. Впрочем, его вообще мало что интересовало: к тому времени он почти полностью лишился рассудка. Больше того, его сын и наследник, будущий Георг IV, ставший в 1811 году принцем-регентом, поначалу также не обратил внимания на дар Стюартов. Этого шумного весельчака с молодых лет интересовали только дружеские пирушки и образчики новой моды. Ну а поскольку от постоянных застолий Георг полнел не по дням, а по часам, то в Виндзоре и других королевских резиденциях пришлось расширить все проходы, поскольку шумный принц, которого вся страна давно панибратски называла Принни, уже с трудом проходил в обычные двери. Попойки, разгульный образ жизни и немыслимое количество запутанных любовных связей сделали его притчей во языцех по всей Европе. Все жалели его бедную супругу – несчастную принцессу Каролину, которая была вынуждена терпеть необузданные выходки сумасбродного мужа.

И вдруг в 1819 году в амурных похождениях Принни произошла заминка – маркиза Элизабет Канингхем отказала принцу-регенту в его притязаниях. Тот оторопел, а высший свет ахнул. Было от чего! Маркиза ведь никак не подходила на роль юной прелестницы – ее некогда стройная фигура давно уже оставляла желать лучшего, к тому же и лет ей было уже под пятьдесят.

Впрочем, Георг тоже был далеко не юноша – 57 лет. Но за все годы он ни разу не знал отказа у женского пола – и вдруг такое!

«Ах, мой принц! – воскликнула на очередном светском мероприятии маркиза Канингхем. – Главным в любви я считаю не телесную страсть, а духовное единение. Мы же почти не знаем друг друга…»

Что это было – отказ или амурная интрига? Георг не понял. Но ощутил яростный азарт охотника. Давненько с ним такого не случалось. Наверное, если бы маркиза пала к его ногам, он и не вспомнил бы о ней наутро. Но она не пала! И потому разгоряченный и заинтригованный Принни кинулся на осаду ее сердца.

Уже на следующий день он прибыл в особняк Канингхемов на Сент-Джеймс-Роуд с темно-синим бархатным футляром. Взволнованный дворецкий дрожащим голосом приказал слугам сей же миг снять с петель все двери, которые могли встретиться по пути принца-регента из холла в гостиную. Опираясь на толстую трость, Георг прошествовал прямо в комнату маркизы. И пока та неловко пыталась встать со своего глубокого кресла, сумел раскрыть прямо перед ее носом синий футляр. От неожиданности маркиза снова плюхнулась в кресло, так толком и не успев подняться. Она только всплеснула руками: «О небо! Какая красота, какая синева!» – «Это сапфир согласия и любви, мадам! – страстно прошептал Принни. – Тот, кто дарит его, клянется любить вечно. Принимаете ли вы мою клятву, любовь моя?»

Ну что могла сказать маркиза? Она снова попыталась встать, оперлась на подлокотники, но пальцы не слушались. Словом, Элизабет Канингхем опять сползла в кресло и тихо прошептала: «Да, мой король…»