Великие противостояния в науке. Десять самых захватывающих диспутов

С 1634 по 1637 год Гоббс в третий раз ездил по Европе. Во время путешествия он встречался с некоторыми ведущими учеными и математиками того времени. После общения с Мерсенном, Гассенди, Робервалем, а особенно Галилеем Гоббс сильно заинтересовался проблемой движения. Именно Галилей, которого Гоббс позже назовет величайшим ученым в истории человечества, доказал, что любое перемещение физического тела можно описать посредством математических терминов. Гоббс же полагал, что любое природное явление происходит вследствие определенного рода движения: «причиной всех вещей есть исключительно движение»^{35}.

Постепенно эта идея стала лейтмотивом всей его философской системы. Он даже считал, что психическая деятельность, а именно мышление и желание, представляет собой результат движения. Исходя из этого убеждения, было возможно, хотя бы теоретически, объяснить психические явления с помощью физических законов.

Этим предположением, которое само по себе вполне реалистично, Гоббс вплотную подходит к куда более трансцендентной проблеме — проблеме исследования психики человека как таковой. По сути, это была заявка на то, что психическая деятельность человека все-таки подлежит исследованию. Предположение было уникальным, учитывая то, что представления людей о функционировании мозга, которые формировались в течение тысячелетий, укрепили их в совершенно противоположном мнении о возможности исследования глубин психики.

Для того чтобы разработать свою концепцию, Гоббс, по примеру Галилея, задумался о создании фундаментального труда. Он решил оформить его в виде трилогии. В первой части он собирался описывать материю, или субстанцию, и ее свойства; во второй речь должна была идти о человеке, его характере и способностях; а в третьей части Гоббс намеревался выразить свои взгляды на общественное устройство и обязанности граждан в государстве.

Гоббс планировал писать эту трилогию по порядку, но события в стране помешали его замыслу. «Дело в том, — писал он позднее, — что накануне гражданской войны английское общество поставило под вопрос право монарха на правление и необходимость гражданской покорности-события в моей стране отодвинули на задний план все остальные замыслы и стали причиной первоочередного создания третьей части моей трилогии»^{36}. Так в 1651 году родилось его творение «Левиафан», в котором Гоббс, жестко и прямолинейно, мастерски изложил свои политические принципы. Этот трактат был как кость в горле почти для всех, кто его читал, и для многих, кто не читал.

«Левиафан»

Во введении к книге Гоббс рассуждает о естественном состоянии человека — его положении до образования государства. Оно содержит много тезисов, которые эхом отдаются вплоть до наших дней. В отличие от романтической трактовки естественного состояния человека, Гоббс считает, что жизнь человека в таких условиях «одинока, несчастна, беспросветна и коротка»^{37}. Это состояние агрессии и борьбы за выживание. Человеку приходится быть постоянно начеку, чтобы не умереть насильственной смертью. Человек, живя в таких условиях, больше всего нуждается в создании общественной организации, которая защитила бы его и дала возможность выжить. В свою очередь человек должен пожертвовать своими естественными правами. Такой общественный договор является условием существования и современного общества.

Гоббс отождествляет государство с его многочисленными органами управления с огромным и ужасающим чудовищем — Левиафаном. Хотя он часто ассоциируется с огромным китом, в мифологии Левиафаном называют любое змееподобное существо. Гоббс говорит, что государство, как и огромное чудовище, нуждается в едином мозговом центре, который сможет эффективно управлять им.

Из этого следует, что монархия — самая оптимальная форма управления государством. Саму по себе эту идею трудно назвать революционной. Однако, будучи антиклерикалом, Гоббс предпочитает монархию не по причине божественного права, которое якобы дано монарху, а по практическим соображениям. Он обращает внимание правителей на опасность, кроющуюся в повышении авторитета среди граждан таких институтов, как католическая церковь, поскольку они становятся между правителем и его народом, а это мешает порядку в стране. В отличие от Декарта, который четко разделял материю и дух или душу, Гоббс, будучи материалистом, утверждал, что духа не существует, по крайней мере в этом мире^{38}. Теперь понятно, почему одно упоминание его имени приводило церковь в содрогание.