Великие реалисты и не только… Лучшие художники послепетровской России

Интерес к рисованию будущий живописец проявил рано, и препятствий в этом родители ему не чинили. Однажды в село, где находилась школа, в которой учился Абрам, приехали иконописцы. Среди них был вольнослушатель Московского училища живописи, ваяния и зодчества по фамилии Зайков, который уговорил Пырикова-старшего отпустить сына на учебу в Москву.

Осенью 1876-го юноша уехал в Первопрестольную, а в августе 1877-го подал прошение о приеме в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Поступавший туда в одно время с Абрамом земляк Василий Ликин впоследствии вспоминал: «Я со своим отцом пришел в канцелярию… Здесь я встретил мальчика моего возраста, 15–16 лет, тоже с отцом. Как сейчас вижу этого белокурого мальца, подстриженного в кружок и одетого в деревенскую поддевочку коричневого цвета. Мы перезнакомились, т. е. начали разговаривать. Оказалось, что эти наши новые знакомые тоже, как и мы, из Рязанской губ. Мой отец, хотя и крестьянин, но ремесленник, а не пахарь, и поэтому одет был, хотя и в очень длинный, почти до пят, но все-таки сюртук, а отец моего нового товарища был одет совсем по-деревенски, как и мальчик, в поддевку. Фамилия этого мальчика была Пыриков. Эту фамилию по недоразумению носил Архипов в течение 4-х лет… Нас допустили до экзаменов в класс гипсовых голов. Рисовали мы Антиноя с наклоненной курчавой, как шерсть барашка, головой. Несколько скучающих на нашем экзамене преподавателей безучастно посматривали на нашу пачкотню. Но вот С.И. Иванов, преподаватель скульптуры, взял у Архипова рисунок и обратил на него внимание других своих товарищей-преподавателей… Я слышал, как Иванов спрашивал Архипова – у кого он учился. Рисунок издалека мне было видно, и я заметил, что довольно интересно тронуты были черными пятнышками гипсовые кудри Антиноя».

Несмотря на трудности на экзамене по математике, в училище Абрам поступил – блестящий рисунок искупил все промахи. Его наставниками стали Василий Перов, Владимир Маковский, Василий Поленов. Первые жанровые работы молодого художника напоминают произведения этих мэтров. К примеру, на картине «Пьяница» изображен мужик, который очень внимательно (даже трепетно) наблюдает за переливающей водку в полуштоф женщиной. Картины Архипова имели большой успех. Игорь Грабарь вспоминал, как однажды пришел к нему в гости с другом Дмитрием Щербиновским: «Мы нередко захаживали к „Архипычу“, как его звали в шутку, и эти посещения мне особенно памятны. Я впервые был в мастерской художника, у которого две картины уже висели в Третьяковской галерее – „Пьяница“ и „Слепой старик“, а на мольберте была уже новая – „Посещение больной“, вскоре также купленная Третьяковым. Правда, настоящей мастерской у него не было… он просто снимал небольшой номер, в котором целыми днями работал, если бывал в Москве, а не у себя на родине, в рязанской деревне. Я знал тогда от учеников Училища живописи, что пьяница на третьяковской картине – не кто иной, как его отец, и что вся картина писана с натуры, в его деревне».

В 1884 году получивший две серебряные медали Абрам уехал в Петербург, где поступил в Императорскую академию художеств. В ее стенах провел около полутора лет: программа обучения показалась ему косной, малосодержательной. Вернувшись в Москву, попросил, чтобы его вновь зачислили в училище. Просьба была удовлетворена, и в 1887 году Архипов успешно окончил МУЖВЗ, а заодно удостоился большой серебряной медали за полотно «Две старушки».

В 1889 году он впервые участвовал в организованной передвижниками экспозиции. Выставочный год оказался успешным: почти все показанные работы были куплены коллекционерами, а имя дебютанта появилось в прессе. В 1890-м 27-летний художник представил на суд зрителей одну из самых удачных своих картин – «По реке Оке», произведение, ознаменовавшее новый этап в творчестве: живописец наконец-таки выработал собственную манеру, отличающуюся широким, свободным мазком. О данной работе известный критик Владимир Стасов отозвался так: «Вся картина писана прямо на солнце, это чувствуется сразу по каждой тени и блеску, по всему чудесному общему впечатлению; из сидящих на барже людей четыре бабы – просто великолепны по бесконечно правдивым позам, в которых они, праздные, усталые и унылые молча сидят на своих тюках».

Наталья Рождественская писала: толпившиеся возле этого полотна художники встретили подошедшего к ним автора аплодисментами, а главный русский меценат еще до начала работы экспозиции приобрел «По реке Оке» в коллекцию. Об этом некогда поведал искусствовед Виктор Лобанов: «Зоркий и жадный до первоклассных, музейных произведений П.М. Третьяков, конечно, не мог рискнуть дождаться появления законченной вещи на Передвижной выставке и купил ее в мастерской художника, куда чуть ли не ежедневно заходил и следил за тем, чтобы Архипов „не испортил картины“.

– А у Вас, кажется, этого не было, – часто, с дрожью и испугом в голосе, спрашивал собиратель у Архипова, увидав какое-нибудь новое пятнышко или новый мазок на картине.