Великие сражения Античного мира

Житель Европы в начале V в. до н. э. не мог смотреть на ту огромную мощь под скипетром единственного азиатского правителя с тем же хладнокровием, с каким мы сейчас обозреваем на карте огромные владения современных восточных владык. К тому же, как уже было сказано выше, до Марафонского сражения моральное превосходство азиатских народов перед европейскими было очевидным, их авторитет в военной области был непререкаем, и, как казалось, все шансы на победу были на стороне персов. Азия была колыбелью, где зарождались человеческие сообщества. (Иранцы, в частности персы, пришли на Иранское нагорье в конце второго – начале первого тысячелетия до н. э. Их родина, как и других арийских народов, – степи и лесостепи Евразии, в данном случае к востоку от Волги. Историческая родина греков, тоже индоевропейцев, около 2200 г. до н. э. завоевавших юг Балканского полуострова, восточноевропейские степи и лесостепи. Во времена Греко-персидских войн отличия между родственными арийскими народами, в частности греками и иранцами, вряд ли были большими, чем между современными западными и восточными славянами. – Ред.) Задолго до того, как в других частях света появлялись лишь слабые ростки цивилизации, на Азиатском континенте уже возникли и блистали могущественные империи, подобно горным вершинам на рассвете. В отличие от постоянных изменений и исторических поворотов, так характерных для судеб европейских народов с самого начала развития цивилизации на нашем континенте, для истории почти всех восточных империй с древнейших времен до современности характерны монотонность и однообразие. Для всех них характерен быстрый рост на ранних этапах развития. Их владения раскидываются на неизмеримые расстояния. Управление провинциями в таких государствах возложено на сатрапов или пашей. Для этих стран характерна быстрая деградация правящих династий. На смену суровым воителям приходят изнеженные любители гаремов. В таких империях царит внутренняя анархия, постоянно происходят мятежи, которые приближают времена упадка и ускоряют падение этих неэффективно построенных властных машин. Несомненным фактом является то, что для всех великих азиатских империй во все времена характерна деспотическая форма правления. И Херен справедливо связывает это с другим важным фактором, влияющим на политическую и общественную жизнь азиатских государств. «Для мужского населения всех наиболее значительных народов внутренней Азии характерна полигамия. А там, где существует эта традиция, невозможна правильная политическая организация обществ. Отцы превращаются в домашних деспотов. Они готовы точно так же повиноваться своим владыкам, как в их семейных хозяйствах им подчиняются члены собственных семей». Кроме того, необходимо учитывать незыблемую связь между государственной религией и законодательством, а также наличие мощного аппарата жрецов, который в некоторой степени, пусть и не всегда одинаково явно, имеет влияние на самого монарха, полностью подчиняет себе гражданскую администрацию, держит в своих руках систему образования. Жречество настолько жестко контролирует литературу и науки, что последние призваны лишь выполнять его указания.

Правильно поняв и прочувствовав эти общие характеристики, мы сможем сравнительно легко взять на себя задачу исследовать и оценить ход и принципы развития как всех восточных монархий в целом, так и Персидской империи Ахеменидов в частности. А это, в свою очередь, позволит нам оценить значение того отпора, который греки смогли дать вооруженному вторжению с Востока. Мы могли бы также попробовать проанализировать те последствия для человеческой цивилизации, которые наступили бы в случае удачного осуществления иранского вторжения в Европу после того, как ими уже была покорена значительная часть цивилизованного мира того времени.