Великие судьбы русской поэзии: Начало XX века

И согласие, полученное от Любови Дмитриевны, и её ответное чувство – ещё более усилили восторженное состояние влюблённого поэта. Он уже попросту боготворит её: «Если мне когда-нибудь удастся что-нибудь совершить и на чём-нибудь запечатлеться, оставить мимолетный след кометы, всё будет Твоё, от Тебя и к Тебе. Твоё имя здешнее – великолепное, широкое, непостижимое. Но Тебе нет имени. Ты – Звенящая, Великая, Полная. Осанна моего сердца, бедного, жалкого, ничтожного. Мне дано видеть Тебя неизреченную».

Из всех этих эпитетов реалистично мыслящая Любовь Дмитриевна, должно быть, сочла себя вправе и, конечно же, без особого восторга, единственно на определение – «полная», ибо была девушкой, что называется, в теле. Ну, а прочее – пардон. С таким словесным фимиамом и поклонением позволительно обращаться только к Господу Богу. Тут, разумеется, сказалось воздействие на Блока мистической философии символизма с его надуманными болезненными экстазами. Страшная отрава! Уже само это не в меру экзальтированное отношение к невесте было чревато будущим семейным разладом.

В декабре 1902 года поэт получил от Михаила Сергеевича Соловьёва, своего двоюродного дяди, сообщение, что он показал его стихи Брюсову и спросил – станет ли тот их печатать в своём альманахе. «О, да – и как можно больше», – так в дядином пересказе ответил Валерий Яковлевич. Тут и поразительная чуткость к новому, прозорливость мэтра, и его журналистская хватка.

Охмурённый символистским декадентством, Александр Блок, тем не менее, уже тогда в 1902 году творчески отталкивался от него. Так в одном из писем той поры, обращённом к невесте, поэт написал: «Я ведь не декадент, это напрасно думают. Я позже декадентов. Но, чтобы мне выйти из декадентства, современного мне, затягивающего меня бесформенностью и беспринципностью, нужно было волею Божьею встретить то пленительное, сладостное и великое, что заключено в Тебе».

1903 год, весьма знаменательный для поэта, начинается с предложения, сделанного им 2-го января Любови Дмитриевне Менделеевой, и полученного от неё согласия. Засим последовали: и начало переписки с Андреем Белым, знакомым пока ещё только заочно через троюродного брата – Сергея Михайловича Соловьёва, и встреча с Брюсовым, и завязавшаяся дружба с Евгением Ивановым, впоследствии наиболее близким Блоку человеком.

Весна этого года подарила молодому поэту первые публикации, прозвучавшие настолько мощным единым аккордом, что они были просто обречены на успех. Это и десять стихотворений в петербургском журнале «Новый путь», напечатанные по протекции Мережковских, с которыми Блок познакомился годом раньше, и три стихотворения в «Литературно-художественном сборнике» студентов Петербургского университета. И главное – поэтический цикл «Стихи о Прекрасной Даме», помещённый в «Северных цветах». С его героиней, Любовью Менделеевой, Блок и обвенчался в середине августа того же года.

Произошло это радостнейшее для молодых событие в церкви села Тараканово, расположенного неподалеку от Шахматово. На свадебный ужин, устроенный в Боблово, Дмитрий Иванович Менделеев, великий химик и отец новобрачной, единственный раз в жизни надел свои ордена, которые хранил в банке с гвоздями. Завершился этот обильный отрадными для Блока происшествиями год предложением издать его книгу, поступившим от Московского издательства «Гриф».

Александр Александрович и Любовь Дмитриевна выглядели сказочно-красивой парой. Вот, казалось бы, кому быть счастливыми. Оба – молоды, здоровы, умны, обеспечены, образованны… И чувство между ними – сильное, вольное, бескорыстное… Так нет же, не нашлось прочного верного мостика, чтобы перейти от выспренней, несусветной болтовни типа: «А сегодня буду Тебе о Тебе молиться», – к незамысловатым радостям обычной земной любви. Ядовитые флюиды символистского дурмана проникли в семейную жизнь Блоков, необратимым образом отравив и изуродовав её. Неосторожное пагубное увлечение мистической философией Владимира Соловьёва.

Некстати оказалась и дружба с племянником этого поэта-философа – Сергеем Соловьёвым, и переписка с Андреем Белым, полугением и полу-безумцем. Оба в один голос убеждали Блока, что Любовь Дмитриевна – воплощение Вечной женственности, что их пара призвана спасти Россию и весь мир, а для этого отношения между юными супругами должны быть чисто платоническими. «Теократическая горячка», как позже вспоминал Александр Александрович, более всего исходила от Сергея Соловьёва.

Если поэт, в силу своего возвышенного душевного склада, и оказался готов к проповедуемому его друзьями аскетизму, то Любовь Дмитриевна была самой обыкновенной здоровой и красивой девушкой и хотела простого человеческого тепла. Подмена ожидаемого ничего не значащими абстракциями причинила ей боль и сделала несчастной. Между молодожёнами возникло непонимание, постепенно приводящее к разобщению.