Великие тайны золота, денег и драгоценностей. 100 историй о секретах мира богатства

«Пошла вон!» — Мей швырнула прямо в дверь вазу с тумбочки. За дверью раздался визг. Ясно, новая горничная подглядывает. Надо бы уволить мерзавку, но где взять замену?! Люди обходят стороной поместье Белмор. Говорят, в прошлом веке на этом месте стоял дом какого-то чародея-алхимика. Он то ли элексир бессмертия искал, то ли яды варил. Словом, перепуганные насмерть соседи подпустили ему красного петуха, и незадачливый чародей сгорел заживо. С тех пор люди шепчутся, что душа его неприкаянно бродит по окрестностям. Чушь, конечно, но с прислугой в поместье проблема.

А ведь Белмор огромен — 750 акров! Мей приказала снести все предыдущие постройки и скопировать Новый Трианон, любимый дворец королевы Марии-Антуанетты в Версале. Дворец отделали каррарским мрамором, который вместе с антикварной мебелью прибыл из Италии на тридцати специальных судах. Теперь красавица Мей спит на подлинной огромной вызолоченной Кровати Марии-Антуанетты, сидит на стульях английской королевы Виктории и музицирует на рояле самого Шопена. И что толку?!

Одна. Всегда одна. Можно хоть сто раз повторять: «Двадцатый век не существует! Я живу не в свое время! Мой мужчина жил в прошлом!» Но все равно любви-то хочется в настоящем…

Мей вздохнула. Неужели ей нечем развеяться? Она ведь купила новую игрушку. Мей вынула бархатный футляр. Со свойственной ей любвью к переделкам красавица по-новому украсила и «Глаз идола». Теперь он — в центре золотого ожерелья в обрамлении одиннадцати круглых и сорока пяти вытянутых бриллиантов. Все это обрамление тянет почти на 35 каратов. Но сам алмаз Мей переогранить не посмела. Да и ювелиры, к которым обратилась миллионерша, в один голос отказались даже притрагиваться к камню. И наверно, они были правы — волшебный камень блистал каким-то завораживающим светом.

Мей подошла к старинному венецианскому зеркалу и защелкнула застежку ожерелья. «Глаз идола» сверкнул, и у красавицы закружилась голова, как в первый раз, когда она увидела этот загадочный камень влюбленных. Впрочем, о каких влюбленных идет речь? Мей одна в спальне. Только она и «Глаз идола» отражаются в старом венецианском стекле. Красавица прищурилась и вдруг боковым зрением увидела за спинной чью-то смутную тень…

С тех пор уклад поместья Белмор кардинально изменился. Хозяйка перестала выходить из своих роскошных апартаментов и принимать каких-либо гостей. Зато каждое утро, выходя к завтраку, надевала «Глаз идола», к обеду облачалась в роскошные туалеты, а по вечерам в бальные платья. И всегда говорила: «мы» — «мы хотели бы получить к обеду коньяк и шартрез», «мы утомлены и посидим в будуаре». Молодые слуги крутили у виска — видно, от одиночества миссис сошла с ума. Но старая прислуга вздыхала и крестилась, перешептываясь между собой о том, что к хозяйке приходит дух того самого чародея, что жил на этой земле еще в прошлом веке. Правда, никто из прислуги таинственного гостя не видел, но все знали, что госпожа постоянно гладит свой ужасный алмаз и глядится в зеркало. Кого-то же она там видит?..

Спустя 15 лет после своего таинственного затворничества Мей Бонфилс Стентон умерла в своем роскошном белморском Трианоне. Как ни странно, в день смерти она не надела обожаемый алмаз, однако дурная слава о нем все равно просочилась в прессу. И когда в 1962 году коллекция Мей пошла с аукциона, «Глаз идола» почти вдвое потерял в цене. «Всего» за 375 тысяч долларов его приобрел известный чикагский ювелир Гарри Левинсон.

Влюбленные ювелиры

В то время Гарри Левинсон как раз искал оригинальный подарок для своей обожаемой женушки Мерилин. Пресса тут же окрестила Левинсона «влюбленным ювелиром», растиражировав супружеские фотографии четы и бриллианта в придачу. Сама Мерилин от столь огромного и к тому же столь романтичного камня пришла в восторг, но вот носить его ежедневно не собиралась. А через пару лет и вовсе начала подбивать мужа продать «этот ужасно претенциозный камень и купить чего-нибудь попроще». И вот в 1967 году мистер Левинсон выставил алмаз в Бриллиантовом павильоне в Йоханнесбурге и попытался продать его через компанию «Де Бирс». Однако ничего не вышло, как и спустя шесть лет на аукционе в Нью-Йорке, — запрашиваемая цена в миллион сто тысяч долларов оказалась слишком велика. Впрочем, и когда ювелир снизил цену до 950 тысяч долларов, покупателя все равно не нашлось. А может, просто сам алмаз не желал уходить из семьи «влюбленного ювелира»? Ведь он был камнем любви и ему там было комфортно.