Великие тайны золота, денег и драгоценностей. 100 историй о секретах мира богатства

У Третьякова и самого уже болят глаза от колонок цифр. Да и купюры в сейфе до утра полежать могут. Правда, утром Павел Михайлович по антикварным лавкам ездить привык. Но можно встать пораньше. Говорят же: кто рано встает, тому Бог дает!

 И. Репин. Портрет П.М. Третьякова

На другой день кассир из лавки на Неглинке справился: привозить ли деньги вечером, как всегда? А Третьяков и ответил: «Нет уж, привози завтра утром!» А назавтра утром принял деньги — выручка больше, чем всегда! Вот вам и «утренний променад»!

Поинтересовался у старичка бухгалтера, может, еще чему научит? Семипятов расцвел: «Я еще батюшке вашему пытался сказать, да тот не слушал! Вам скажу: нельзя деньги держать в пачках с нечетным количеством купюр: поругаются они между собой и быстро разойдутся. И по 50 купюр держать нельзя — недаром говорят: «пять десяток — недостаток». Лучше всего складывать по 20, 80 или 100. И долго одни и те же купюры у себя не хранить: новые положили — старые потратили. Денежный поток свободно перетекать должен, а то усохнет!»

Улыбался Павел Третьяков, слушая старого бухгалтера. Конечно, отец в эти советы не верил, но ведь и большого капитала не сколотил. А разве трудно разложить деньги по 20 купюр в пачке? Да если это поможет найти средства на благие дела, он готов хоть все утро раскладывать. Было бы что… И нашлось-таки! Доказательством тому — всемирно известная галерея, созданная на средства Павла Третьякова и его брата Сергея.

Купчиха на меду

В конце XIX века купцы Хлудовы славились по всей Москве своей экстравагантностью — пили-кутили, не зная, куда немереные деньжищи девать. А ведь в 1817 году, когда первый Хлудов, развеселый красавец Иван, с молодой женой и детьми перебрался в столицу из Егорьевска, был у него капитал в три пятиалтынные монеты. Еле уговорил Иван Хлудов какую-то бабку пустить их на постой в крошечный деревянный домишко на Яузе и начал присматриваться к городской жизни. Но столичная жизнь оказалась куда сложнее, чем он в тихом Егорьевске себе представлял. Москва бурлила деньгами, страстями, делами. Купцов было множество, лавочек со всевозможными продажами еще больше. У Ивана глаза разбежались, не знает он, чем и заняться.

А вот супруга его, Меланья Захаровна, быстрее мужа в столичной жизни сориентировалась. Купила несколько пестрых купеческих кушаков, расшила бисером и послала мужа торговать ими вразнос: «Раз нет своей лавочки, есть ноги. Ходи по улицам да предлагай товар!»

Иван повздыхал, но делать нечего, пошел по улицам предлагать расшитые женой кушаки. А кушаки-то оказались настоящими произведениями искусства. Уже через месяц вся купеческая Москва за шик стала почитать таким расшитым кушаком подпоясаться. Дело пошло. Меланья Захаровна уже и дочек за пяльцы посадила. Торговля в гору побежала, барыши — впереди. И все — к расторопным Хлудовым!

Уже через год Иван стоял за прилавком собственной «хлудовской лавочки». От купцов-клиентов отбоя не было. Особливо от купчих. Иные из них кажинный божий день в лавку захаживали — якобы за новым товаром, а сами глаз не могли отвести от молодого красавца-продавца. Да и тот не стерпел, стал погуливать. Да и как отвести глаз от московских прелестниц?

То на день теперь Иван «по делам» из дому уедет, а то и на два. А как-то дня три домой не являлся. Жена в лавочку прибежала, хотела мужу в волосья вцепиться. А у того нос, щеки, лоб медом намазаны. Меланья остолбенела: что за чушь?! Оказалось, одна из купчих, разлюбезниц Ивана, поведала тому, как ее покойный муж капитал нажил. Надо для успешного торга липовый мед заговорить: «Как пчелы роятся, так ко мне, купцу Ивану, покупатели сходятся, товар нахваливают да из рук выхватывают! Аминь!» А потом тем заговоренным медом открытые места на лице и намазать.

Все это Иван жене и рассказал. Одно утаил — за какие заслуги московская купчиха такой секрет открыла. Сказал, опустив глаза: «Очень уж ей твои кушаки понравились. Однако увидела благодетельница, как мы всей семьей бьемся, а навар — маленький… Вот слово заговоренное и открыла».

Но Меланья благодарностью к «благодетельнице» не воспылала. Наоборот, мужа на смех подняла, а сама подумала: до чего бабы-то доводят — мужик с ума сдвинулся! Хотела мужу затрещину залепить, но тот жене на прилавок показывает — товар-то и правда весь расхватали.

С тех пор в роду Хлудовых присказка сложилась: «Станешь заводить кралей, ищи купчиху на меду!»

Однако особо искать не понадобилось. Уже Иван, опочив, оставил детям прибытнейшие лавки в самом центре Москвы — в Гостином Дворе и Городских рядах. А сыновья Хлудова такими миллионами ворочали, что за свой счет в родной Егорьевск железную дорогу провели. Да и в