Великие учителя церкви

О дружестве (Собеседование 16). Видов дружбы, разным образом соединяющих человеческий род, множество. Но только один из них нерасторжим — тот, который основывается на сходстве добродетелей. "Совершенно справедливо мнение благоразумных мужей, что истинное согласие и неразрывное дружество может состояться только между людьми, имеющими одинаковые добродетели и намерения" [с. 467].

В семнадцатом собеседовании — Об определении — уделяется внимание таким случаям, которые в нравственном богословии именуются collisio officiorum, и даются указания, как следует поступать в этих случаях. "Когда за открытие истины угрожает какая-нибудь большая опасность, — наставляет преподобный Кассиан словами аввы Иосифа, — тогда можно прибегнуть к обману, впрочем так, чтобы при этом иметь смиренное сознание своей виновности. А когда нет крайней необходимости, то со всей осторожностью надобно избегать лжи как смертоносной" [с. 477]. "Наши старцы, о вере которых свидетельствуют знамения апостольских добродетелей… полагали… лучше скрывать свою воздержность необходимою и смиренною ложью, нежели обнаруживать ее гордым объявлением истины" [с. 485].

Следующее — восемнадцатое собеседование — хотя озаглавлено "О трех древних родах монахов", но на самом деле рассматривает их четыре: 1) киновитяне (общежительные), 2) анахореты (отшельники), 3) сарабаиты (отвергающие подчиненность игумену и правилам монашеского общежития, живущие по своей воле и на своем иждивении) и 4) ищущие отдельные уединенные кельи, но так, чтобы "почитаться от людей" за свою жизнь. "Такое установление, — замечается в собеседовании о последнем роде монахов, — такая холодность никогда не допустит им прийти к совершенству" [с. 503].

О цели киновии и пустынножительства (Собеседование 19). Цель киновии состоит в распятии и умерщвлении своей воли, в освобождении от мирских забот. А совершенство пустынножителя состоит в том, чтобы соединить со Христом свой дух, "сколько дозволяет человеческая слабость" [с. 521].

В двадцатом собеседовании — О времени прекращения покаяния и об удовлетворении за грехи — приводятся рассуждения о том, когда, каким образом человек может почувствовать себя оправданным, что он должен делать для удовлетворения за прощенное. "В совести нашей есть неложный свидетель, который еще прежде суда уверяет нас об окончании покаяния и даровании нам прощения". Если истреблено в сердце греховное желание, значит прежние грехи прощены [с. 532]. Но "получивший прощение грехов должен удовлетворять за них ежедневными постами и умерщвлением плоти и страстей, ибо, по словам Священного Писания, без пролития крови не бывает оставления (Евр. 9, 22)" [с. 535].

В двадцать первом cобеседовании — О льготах в Пятидесятницу — говорится о сем предмете в смысле ослабления строгости поста на время от Воскресения Господа нашего Иисуса Христа до сошествия Святого Духа на святых Апостолов. Высказывается также взгляд на значение поста в духовной жизни. "Один пост без других добродетелей не может принести пользы… От случайных причин он бывает не только напрасен, но даже ненавистен Богу, как об этом Он Сам свидетельствует у Иеремии (14, 12): поститься будут, не услышу прошения их" [с. 549].

В двадцать втором собеседовании — О ночных искушениях — решается вопрос, смущавший совесть подвижников. В связи с этим определяется различие между святыми и безгрешными. Между ними "большое различие. Ибо иное быть кому-нибудь святым, то есть посвященным богопочтению, ибо это имя, по свидетельству Священного Писания, есть общее не только людям, но и местам, и сосудам храма, и жаровням. А другое быть без греха, что приличествует единственно величию одного Господа нашего Иисуса Христа, о Котором Апостол говорит, присвояя Ему как особенное преимущество, как нечто несравненное и Божественное: Он не сделал никакого греха (1 Пет. 2, 22)" [с. 575, 576].